– Что сигаешь, – сказал наконец Таргитай раздраженно, – ну наступишь водяному на уши, так пусть не шкодит. Ты посмотри на свой след!

Олег обернулся, вскрикнул. За ним со дна поднимались серебристые бульбы размером с кулак!

– Таргитай, – взмолился он, – пошибче бы!

– Быстрота нужна при ловле блох…

Ноги до развилки погружались в воду и до колена – в мягкое, гадкое, опасное. Иной раз шест уходил в воду, дважды кто-то вырывал из рук, вел в сторону.

Островок приближался, деревья казались непривычно крупными среди ровного Болота, где и мохнатая кочка – редкость. Запах гнили усилился, дно начало повышаться. Таргитай выбрел на берег, заваленный пучками гнилых стеблей, расползающимися в студень лилиями, тонкими плетями болотной травы, останками водяных гадюк, жаб, пиявок. Сердито жужжали тучи мух, огромных, толстых, в гнилье копошились белесые и кроваво-красные черви.

Таргитай торопливо доковылял до сухого места, упал на спину, задрал ноги, выливая воду из сапог, лишь потом разулся, отодрал присосавшихся пиявок, уже раздутых, почерневших от крови. Олег торопливо разделся донага, разбросал одежду на кустах.

– Сопрут, – бросил Таргитай невесело.

– Кто сопрет? – не понял Олег.

– Упыри. Или жаба покрупнее.

Олег скривился, бросил укоризненный взгляд. Грязь покрывала его до ушей, даже лицо было в потеках грязи и пота, а на макушке прилипли тоненькие плети с ажурными листиками. Он едва держался на ногах, дышал тяжело, в груди хрипело.

– Надолго не располагайся, – предупредил Таргитай.

– Я не полезу обратно! – вскрикнул Олег в страхе.

– Полезешь. Когда к тебе ночью в постель заберутся упыри.

Деревья закрыли болотную воду, но запах гнили держался, воздух был сырой, липкий. Самые высокие и толстые стволы находились в середке островка.

Олег убирал с себя грязь, а Таргитай, вздыхая, сгреб в кучу высохшие стебли кувшинок и сухие ветви – их лежало много.

– Брось огниво!

Олег торопливо развязал мешок, суетливо рылся, едва не влезал в мешок с головой. Таргитай смутно удивлялся, что волхв, который старше на три года, даже не спорит, повинуется.

Таргитай кое-как высек искры, раздул, набросал сверху сухих стеблей, упал на землю и раскинул руки.

– Не пойму, как люди всю жизнь суетятся, таскают, копают, охотятся, приколачивают, вяжут, обтесывают, рубят, чистят, сушат…

Голос внезапно оборвался. Олег в испуге наклонился над Таргитаем, глаза волхва распахнулись во всю ширь. Рожа Таргитая была перекошена, изо рта потек устойчивый храп, а губы кривились в глупой улыбке.

Олег поспешно вытряс из мешка обереги: деревянные, каменные, сплетенные из жабьих жил, вырезанные из косточек кожаниц. Таргитай всхрапнул, заплямкал губами, перевернулся на бок, едва не угодив в костер.

Олег пнул его носком сапога:

– Эй! Просишься в вирий, где светит черное солнце?

Таргитай отодвинулся от огня и, не раскрывая глаз, вытащил из мешка мясо. Олег с отвращением отвернулся. Большая сытость брюху вредит!

– Хвороста маловато, – пробурчал Таргитай. Он с хрустом жевал сочные стебли хвоща. – Принеси, ты же волхв, лесной человек.

– А ты?

– Я? Мы – простые, попелюшные. Был бы теплым очаг, а Лес хоть бы вовсе сгинул.

Олег привстал, оглядывая окрестности. Со всех сторон несет гнилой водой, голоса лягушек доносятся тяжелые, бухающие, словно вбивают в мокрую землю сваи.

– Я лучше послежу за костром, – предложил он услужливо. – Все-таки дело волхвов – огонь. Да и обереги выставлю по старшинству…

– Кого страшат твои обереги? Разве что муху перепугать до смерти… нет, до полусмерти, если твоим оберегом треснуть по башке. Лучше собери ветки, пока светло.