Разошлись. Я начал с пола. Странно как-то получалось. Еще вчера тут не было ни соринки, а вот сейчас снова появился слой пыли. Откуда ее приносит? Не через окна же? А ну-ка. Эта мысль показалась мне достойной внимания, поэтому я потянулся к окошку под потолком, потрогал раму. Интересно! Столетняя древесина не казалась ветхой. Создавалось впечатление, что рамы поставили совсем недавно, хотя краска давно облущилась, на днях я вынес ее вместе с остальным мусором.

День упорных поисков прошел зря. Ни мне, ни Паляныце не удалось ничего найти, хотя мы в буквальном смысле облазили большую часть своих секторов на коленях, изучая мельчайшие трещинки. К вечеру колени саднили и болели так, словно мы целый день по-пластунски ползали.

– Давай завтра продолжим, – предложил я, взглянув на сумерки за окном. – Сил больше нет.

Вася кивнул. Мне даже показалось, что сделал он это весьма охотно.

– Ну, что? – встретил нас вопросом Заика, сортируя манускрипты.

– А-а, – я только рукой кивнул, хромая на обе ноги.

За дверью снова заржал в три горла Горыныч. Вот кому сейчас хорошо на Руси. Ни забот, ни печалей. Интересно, чем он кормится?

Выйдя на свежий воздух, я задал ему этот вопрос, на что он мне серьезно ответил:

– Наследство мы получил от деда.

– О как! И много? – тут же поинтересовался Заика.

– Замок рыцарский, земли вокруг, да два подвала: в одном злато и серебро, в другом – каменья драгоценные.

– Ишь ты! – одобрительно кивнул Вася. – А если кто-то украдет?

– У Горыныча? Ха! Голову на частокол насажу, – змей даже оскалился и выдохнул огненное облачко.

Я сделал шаг назад. Так, на всякий случай. Мало ли?

– Да не, вы не подумайте чего, – тут же стушевался Калиныч. – Головы действительно на частоколе торчат, только искусственные они, из пластика, под заказ сделаны. Ну положено так у нас, у Горынычей, традиция такая. А деньги все в казне хранятся, ее тролли держат, нам проценты отстегивают. На них, да на аренду земли мы и живу. Землица-то у нас жирная, считай, стопроцентный чернозем, как у вас, на Украине. Так что мы мирный. А ежели нам надо чего, так мы честно покупаю.

У меня отлегло от сердца. Если все так, тогда оно конечно.

– А свечи, значит, ты купил, – не то спрашивал, не то утверждал Паляныця.

– А-а, копейки все это, – отмахнулся змей. – Пасечник нам ренту задолжал, вот мы свечами и взял. Если надо – еще принесу.

– Да уж надо. Только ты пасечника не обижай.

– Он за два года должен, а свечами мы и за неделю не забрал.

– А мед?

– Ну и мед, еще недели за две. С него не убудет, не переживайте. Он сам нам предложил.

– А что так? Неужели дела на пасеке так плохи?

– Не, дела хорошо идут. Его мед на всю округу славится. Только жадноват пасечник, а мы сердцем мягок, вот и спускаю ему с рук. Да ну ее, пасеку эту! Нам и процентов казенных до конца жизни с головой хватит – во! – лапа тут же прошлась над всеми тремя.

– Ладно, идем, что ли? – Вася закрыл дверь в Ларец, первым начал спускаться с крыльца. – Калиныч, ты с нами?

– Праздник будет? – левая голова с готовностью потянулась к нам.

– Какой еще праздник? – махнул рукой Паляныця. – До кровати бы доползти.

– Тогда мы домой. Люблю, знаете ли, закаты и рассветы на стене встречать. Блаженство!

Змей взмахнул крыльями, взмыл ввысь и исчез за деревьями. Я устало провел его взглядом, отметив про себя, что он, оказывается, романтик у нас. Кто бы мог подумать?

Едва поужинав, приняв душ и обработав раны, я завалился спать. И знаете, что мне приснилось? Ни-че-го.

– Задолбала эта пыль, – простонал я, когда в очередной раз оказался в подвале и снова увидел толстый слой на полу. – Опять все с начала начинать.