– Ваша фамилия Завьялова? – вдруг спросила она.

– Вообще-то Ломакина, но когда-то была Завьялова, – ответила я, осведомленность женщины впечатлила: положим, то, что она знает моих родителей, неудивительно, а вот с чего вдруг взяла, что я имею отношение к данной фамилии, если раньше мы никогда не встречались? Точно не встречались, я бы ее запомнила.

– Конечно, – кивнула дама. – Вы ведь были замужем, и, кажется, не один раз.

– Четыре, – подсказала я.

Женщина подняла брови, в глазах плескался смех, хотя улыбка не стала шире.

– А что сейчас? Снова в поиске?

– Я в нем постоянно.

– Интересно. Я-то считала, что этим обычно грешат мужчины. Психологи утверждают, что, будучи охотниками по натуре, они теряют интерес к женщине, как только она забеременеет. Им важно оставить потомство от разных самок, в этом и состоит принцип выживания.

Я решила блеснуть знаниями.

– Те же психологи утверждают, что из-за этого самого принципа женщинам каждые четыре года хочется сменить партнера, чтоб потомство было здоровым. В общем, я просто следую зову природы.

– Но у вас ведь нет детей?

– Нет. Значит, нет смысла ждать четыре года, можно переметнуться значительно раньше.

– А чем вы занимаетесь, когда не охотитесь на мужчин?

– Мету улицу. Я – дворник.

– Серьезно? – Теперь она разглядывала меня с удвоенным интересом. – И как к этому относятся ваши родители?

– Плохо. Но выбора у них нет, и они смирились.

– Знаете, я вам завидую, – сказала она. – Да-да. Не удивляйтесь. Вы из породы людей, которые живут так, как считают нужным. Я этого никогда не умела. Если честно, я вообще ничего не умею. Ничего стоящего. Муж зарабатывал деньги, а я обустраивала быт. Дом, дети, чистые рубашки, пельмени и генеральная уборка каждую пятницу. Теперь сын живет отдельно, муж работает шестнадцать часов в сутки, и пельмени с генеральной уборкой никому не нужны. Даже мне.

– Грустно, – кивнула я.

– На самом деле большинство людей так живут. Оттого я вам и завидую.

– Не стоит. Периодически я испытываю тягу жить как все, но природная лень здорово мешает благим порывам.

В этот момент к нам подошла официантка, в руках она держала поднос с шампанским и рюмкой текилы с лимонной долькой.

– Аврора Леонидовна, это для вас, – с улыбкой сказала девушка. – Виктор Степанович помнит ваши вкусы.

– Мило, – усмехнулась моя собеседница, выпила текилу и сунула в рот лимон. Девушка предложила мне шампанского и поспешно отошла.

– Ну, вот, мое имя вы уже знаете, – сказала Аврора. – Фамилия моя Багрянская. А вас зовут Ефимия. Верно?

– Фенька мне нравится больше.

Она засмеялась.

– У вас красивое имя. Кстати, я знакома с вашей сестрой, помню ее еще ребенком. И вас тоже не раз видела. Как вам шампанское? Можно раздобыть чего-нибудь покрепче. Гришин, святая душа, обо всем позаботился, придется написать о нем несколько добрых слов в своих мемуарах.

– Вы пишете мемуары? – решила я поддержать разговор.

– Сама-то я вряд ли бы справилась. Подруга помогает. Зато сколько у меня интереснейших наблюдений, сколько тайн будет раскрыто… мой труд станут читать взахлеб, в этом городе, конечно, на большее я не претендую. А вот и Виктор Степанович… Между нами, на текиле он сэкономил, жуткая дрянь, но об этом мы умолчим, – подмигнула она мне.

Не успела Аврора договорить, как рядом оказался Гришин.

– Надеюсь, вы не скучаете? – спросил он, сияя улыбкой. Во взоре, обращенном ко мне, был вопрос, он вроде бы гадал, кто я и какое отношение имею к Багрянской. Я скороговоркой сообщила о бедственном положении мамы и папином отъезде.