– Нет у меня версии, нет. Слушайте, мне неприятности ни к чему, а если пойдут слухи…

– Какие слухи, Ваня? Серега пришел ко мне, потому что у него возникли сомнения. Мать занялась мемуарами и намекала, что после их опубликования многим не поздоровится. Отец его к бумагам не подпускает, и этому должна быть причина.

– Его отец тоже считает… – выкатил Ванька глаза, которые и без того были как у филина.

– Чего он там считает, нам неведомо. Серега просил нас о помощи, мы должны выяснить, могла ли кого-то всерьез беспокоить ее писанина. Уверена, все это чушь собачья, единственное, что тревожит, это твой намек. Если Сереге привиделось, то есть прислышалось, мы посоветуем ему не забивать всякой чепухой головы, свою и наши. Но если ты что-то знаешь… помоги другу. Ты совершенно прав, доказать что-либо трудно, если труп кремировали, и нам придется идти другим путем. В любом случае ты останешься в стороне. Никаких официальных показаний, ни сейчас, ни в будущем. – Говорила Агатка вдохновенно, и ее импровизированная речь впечатление произвела. Ванька задумался, потом вздохнул и наконец заговорил:

– Если и есть что, то к ее мемуарам отношения не имеет. Короче, мы с Суворкиным выпивали, это он вскрытие проводил. О том, что мы с Серегой друзья, ему хорошо известно, вот и зашел разговор о его матери. Еще раз повторяю, никакого убийства. Речь может идти только о врачебной ошибке.

– А потолковей? – насторожилась я.

– Аврору привезли без сознания и отправили в реанимацию, в себя она так и не пришла, кома и летальный исход. Впопыхах ей могли вколоть препарат, имевший побочное действие. Не мне вам рассказывать, как это бывает.

– Иными словами, вскрытие показало присутствие препарата, который был ей противопоказан?

– Похоже, так. Суворкин, конечно, сразу сообщил об этом главврачу. Ну а дальше, ясное дело, главврач намекнул, что неприятности никому не нужны. Аврору не первый раз вытаскивали буквально с того света, у нее целый букет заболеваний: диабет, сердце ни к черту, давление… в общем, у нее была масса поводов скончаться. Не сегодня, так завтра. Зачем же портить людям репутацию? Особенно учитывая, кто ее муж. Представляете, какой бы он поднял шум?

– Представить нетрудно, – вздохнула Агатка.

– Вот именно. Люди просто хотели избавиться от неприятностей.

– Что ж ты Сереге все не рассказал?

– По пьяни брякнул, а потом подумал: ну зачем? Другу лишнее расстройство и людей подведу. Пойдут слухи, и кто окажется виноват? – Он налил себе водки и залпом выпил. Отодвинул тарелку и спросил: – Довольны?

– Облегчил душу, самому ведь станет лучше, – ласково ответила сестрица. – Ты закусывай, закусывай.

– Спасибо, уже наелся, – буркнул Ванька, чувствовалось, что здорово злится, но минут через десять подобрел. Агатка заказала еще водки, и друг детства развеселился.

Они принялись вспоминать школьные годы, потом общих знакомых, затем Ванька ничего уже вспомнить не мог, говорил с трудом и лез целоваться. То ко мне, то к сестрице. Стало ясно, пора прощаться. Вызвали такси. Пока ждали машину, Ванька успел вздремнуть.

– Могла бы школьного товарища сама отвезти, – попеняла я.

– Малоприятные обязанности разумнее переложить на чужие плечи. До подъезда его доставят, а до квартиры сам доберется. Ему не привыкать. Сиди здесь, провожу сироту и вернусь.

Она позвала официанта, и тот, подхватив вконец разомлевшего Ваньку, зашагал к выходу, Агатка царственно вышагивала сзади. Вернулась через несколько минут, я пила кофе, разглядывая стену напротив.

– Мужик из-за стола, кошельку облегчение, – произнесла она, устраиваясь рядом.