– Пока самое главное, – начала Ева, – это пропавший зонтик…

На следующий день в десять утра Ева встретилась с Фини у квартиры Сесили Тауэрс. Едва взглянув на него, она поняла, что хороших новостей ждать нечего.

– Ну, во что уперся?

– В телефонные разговоры. – Он подождал, пока Ева откроет дверь, и прошел за ней следом. – У нее было много разговоров, и все записаны. Но…

– Ты хочешь сказать, что никто не договаривался встретиться с ней в «Пяти лунах»?

– Хочу сказать, что не могу сказать, – Фини поморщился. – Последний разговор она вела с одиннадцати тридцати до одиннадцати сорока трех.

– И?..

– Стерла запись. Я знаю только время.

– Она стерла запись… – пробормотала Ева и принялась ходить взад-вперед по комнате. – Зачем? Запись у нее работала автоматически, это обязательно для людей ее профессии. Но именно эту она стерла, потому что не хотела, чтобы стало известно, кто звонил и почему… – Она обернулась к Фини. – Ты уверен, что это было сделано до того, как кассета попала к нам в руки?

Фини обиженно посмотрел на нее.

– Даллас! – сказал он с укоризной. – Неужели ты думаешь, что я не способен различать такие вещи?

– Ну извини. Итак, перед выходом она стерла запись. Значит, она лично ничего не боялась, скорее всего, хотела защитить кого-то еще. Если бы это было связано с делом, которое она вела, то запись осталась бы. Наверняка.

– Я тоже так думаю.

– Но дела ее мы все-таки проверим. – Даже не взглянув на Фини, она знала, что он в ужасе закатил глаза. – Дай-ка сообразить. С работы она ушла в девятнадцать двадцать шесть. Это отмечено камерами слежения, а кроме того, ее видели несколько человек. Перед уходом она заглянула в дамскую комнату, привела себя в порядок, поболтала с коллегой. Коллега сказала, что настроение у нее было спокойное: в тот день в суде все складывалось удачно.

– Да, по делу Флуэнтеса она все подготовила. Ее смерть ничего не могла изменить.

– Не исключено, что он считал иначе. Надо будет проверить. Сюда Тауэрс не возвращалась. У нее было мало времени, и она сразу отправилась в ресторан, где ее ждал Хэммет. Я там была. Его показания совпадают с показаниями метрдотеля и официантов.

– Ты трудолюбива, как пчелка.

– Время дорого. Метрдотель вызвал им такси, «Рапид». Они сели в него в двадцать один сорок восемь. Начинался дождь.

Ева мысленно представила себе, как эта милая пара едет в такси, они о чем-то болтают, может быть, держатся за руки. На Сесили, по показаниям официанта, было красное платье и такой же пиджак. Еще одно доказательство того, что домой она не возвращалась, поскольку не переоделась после суда.

– Сначала такси заехало к ней, – продолжила Ева. – Сесили сказала Хэммету, чтобы он не выходил, а то вымокнет. Она, смеясь, добежала до дома, послала ему воздушный поцелуй.

– В отчете написано, что они были близки.

– Он любил ее. Это не значит, что он ее не убивал, но он ее любил. Они не жили вместе, но Хэммет сказал мне, что такое положение вещей устраивало их обоих. – Ева пожала плечами. – В любом случае, если он решил обеспечить себе алиби, то атмосферу создал весьма романтическую. Мне это, правда, кажется маловероятным, но рано делать выводы. Итак, она поднялась к себе и, наверное, сразу прошла в спальню – переодеться: платье ее намокло от дождя.

Ева повела Фини тем же маршрутом. Просторная спальня была выдержана в пастельных тонах. Жалюзи на окнах гардеробной не пропускали солнечного света. Ева зажгла люстру, нажала на кнопку, и панель в стене отъехала в сторону.

– Здесь она повесила свои вещи, – Ева показала на красное платье и пиджак, – сняла туфли и, очевидно, надела халат.