– У вас для этого есть специальное помещение? – спросил я. Мне показалось, что это великолепная идея.

– Ну, на самом деле это изолятор для больных, но он работает и как место для тех, кого вывели с занятий.

– И это явный намек, – заметила Рози.

– В общем, я говорил, что у него случалась пара таких… я тогда не считал, что это срывы, но…

– Но теперь, когда вы смотрите на него сквозь призму аутизма…

– Слушайте, – произнес Нил. – Я все понимаю. Его доводили, такое неминуемо случается, когда ты… не такой, как все. Но я должен добиваться, чтобы ребята знали: нельзя психовать просто из-за того, что к тебе кто-нибудь прикапывается. На этом уровне надо начать вырабатывать в себе какую-никакую стойкость.

«Стойкость» в данном случае, похоже, являлась эквивалентом выражения «сам должен уметь за себя постоять», которое в моем детстве служило распространенным оправданием школьной травли.

– По-моему, нам есть о чем подумать, – заметила Рози. – Этого вполне достаточно. Если только нет чего-то более серьезного. Хорошая успеваемость, немного незрел в социальном плане, дает сдачи, когда на него нападают.

– Тут много чего другого, – возразил Кролик. – Мы говорим «социальные навыки», но это же на самом деле жизненно необходимые навыки. Завязывание и развитие дружеских отношений, игры в коллективе, умение справляться с конфликтами и гневом. Понимание, когда можно говорить, а когда надо помолчать. Плюс школьная форма.

Хадсон предпочитал на протяжении всего школьного года носить летнюю форму, включавшую в себя шорты. Школьные правила предписывали мальчикам пятого и шестого класса во время холодного сезона носить длинные брюки. Нарушать это правило позволялось лишь в исключительных обстоятельствах. Хадсон заявлял: поскольку он – единственный учащийся, который желает носить шорты круглый год, он представляет собой исключение, а значит, эта его исключительность должна быть учтена. После продолжительной дискуссии школа согласилась с такой аргументацией.

– Я думала, мы уже все уладили насчет формы, – заметила Рози.

– Я не собираюсь заставлять его носить длинные штаны, – сообщил Кролик. – Но это еще один признак того, что у него отставание в социальном плане. На следующий год…

В этот момент его прервала директор:

– Если подытожить: мы думаем, для вас было бы разумно задуматься о постановке диагноза.

– Вы хотите, чтобы он прошел тестирование на аутизм? – уточнил я.

Директор кивнула:

– Мы не можем вас к этому принудить, но всем станет легче, если мы будем знать, с чем имеем дело. Особенно, как говорит Нил, с учетом подготовки к старшим классам. Если в школьной картотеке будет официальный диагноз, мы сможем пригласить какого-то помощника. Возможно, нанять ассистента учителя.

– Специально для Хадсона? – осведомилась Рози.

– Нет, не обязательно специально для него. Но мы можем получить под это дополнительное финансирование. А чем больше у нас финансовых ресурсов, тем больше мы можем сделать для всех учащихся.

Финансирование. Да, я был прав. Моя жизнь и жизнь Хадсона шли параллельными путями.

После беседы с представителями школы мы поехали в фитнес-клуб «Зал Джармена», владельцем которого является отец Рози. Хадсон был самым молодым обладателем ВИП-членства в данном заведении, несмотря на то что использовал его помещения лишь для того, чтобы выполнять там домашние задания и читать. Рози вкратце изложила Филу наблюдения Кролика и рекомендацию директора.

Фил выступил против всякого профессионального вмешательства. В его время дети ели арахис и играли на улице. Хадсон – славный паренек. Оба его родителя – из яйцеголовых, так чего же тут можно было ожидать? Пускай будет самим собой, вот и все. Может, в школе ему и туговато приходится, зато через несколько лет эти балбесы будут на него работать.