Мне вдруг стало ясно, что я не знаю, как себя с ним вести.

— Трис? — снова спросил дух, неуверенно качнувшись. — Это я.

И снова — это невыносимое молчание, в котором почти ощутимо повисли миллионы вопросов и еще больше сомнений.

Я внутренне сжалась, чувствуя, как грохочет в груди глупое сердце. Часто заморгала и поспешно убрала руки за спину, не зная, куда их еще деть, но при этом стараясь не показать, насколько сильно оказалась растеряна. Наконец тихонько шмыгнула носом и тут же прикусила губу: дура, что же я делаю?! Но это было выше моих сил — прятать нелепые слезы, что уже сами собой задрожали на ресницах.

У Рума из груди вырвался странный звук, а нестерпимое сияние вокруг него угасло.

— Ну вот... опять сырость развела... и не стыдно тебе, а? Я к тебе спешил, летел на всех парах, перышки обтрепал, с того света рвался, а ты... Трис, это форменное безобразие! Настоящее бедствие! Ни капельки сострадания от тебя, ни крошки понимания! Даже не улыбнулась, бессовестная! — его голос мгновенно наполнился прежними ворчливыми нотками и знакомым до боли раздражением. — Я ее растил! Учил! Лучшие годы на нее потратил, а она старого друга не может встретить радостным воплем и улыбкой во все сто зубов... Все! Хватит! Вот не приду больше, и будешь знать, как обижать честных, милых, пушистых... это я о себе, если кто не понял... духов. У которых, между прочим, едва хватает сил, чтобы просто висеть тут и ждать, пока некоторые соизволят... э-эх, что за жизнь пошла нынче? Никому уже не нужен старый, несчастный, всеми позабытый и позаброшенный человек!

Он картинно взмахнул призрачной рукой, которую отрастил себе тут же, прямо у нас на глазах. После чего пошатнулся, будто от страшного предательства, закатил глаза и демонстративно выпал в осадок.

— Рум! — не на шутку испугалась я, ринувшись вперед и подхватив исчезающего хранителя. — Рум, миленький, вернись!

Дух просто стек безвольным киселем по моим пальцам, словно и впрямь вот-вот собирался истаять, но все-таки не упал. А вместо неожиданно завозился, заерзал и, устроившись поудобнее, выжидательно уставился снизу вверх.

— Что, испугалась?

У меня на мгновение дар речи пропал.

— Ты... ты...

На полупрозрачной мордочке нарисовалась гнусная ухмылка, а маленькие ручки демонстративно сложились в неприличную фигуру.

— У меня теперь нет необходимости возвращаться в мир теней, так что не надейся — больше от меня не избавишься. Так и буду надоедать, пока не призовут обратно. А поскольку делать это теперь некому, то боюсь, придется тебе мучиться всю оставшуюся жизнь. Ты рада, дорогуша?

— Ах ты!..

— Да-да, — лениво отмахнулся мелкий наглец, развалившись в моих ладонях с такой царственной небрежностью, что ей позавидовал бы и сам король. — Я знаю, что ты меня любишь. Даже согласен, чтобы ты и дальше носила меня на руках. Можешь и спинку почесать — я не жадный. Но только осторожно, поняла? Я все-таки уникальный. Очень хрупкий! Вдруг чего испортишь?.. Эй, а чегой-то тут остроухие делают? И смотрят так нехорошо? Трис, ты что, сыскала себе наконец женихов? Фу, что за вкус? Эльфы? Не могла кого поприличнее найти?!

Меня аж в дрожь бросило от разглагольствований мелкого стервеца.

— Что ты себе позволяешь?!

— А что? — наигранно удивился дух. — Тебе, между прочим, давно пора — самый срок пришел. Правда, не знаю, как они могли согласиться, да еще двое сразу... иногда ты бываешь такой врединой! Ну да это их проблемы — сами виноваты, что клюнули. Пусть теперь мучаются, коли охота. Но я бы на их месте ни в жизнь не рискнул — с твоими-то способностями...