«Не хочу в могилу! Умереть так рано?
И наказан должен быть лишь предатель Джон!»
И венок сорвала, бросила на землю.
Растоптала яростно нежные цветы.
Мятыми останками лилии белели.
Вновь поникла Мэри. Черные кресты
начали двоиться через линзы капель,
слезы влажной пленкой искажали мир.
Девушка шептала в пустоту проклятья…
Гнев, Унынье, Злоба праздновали пир.
…Прилетел черный ворон и, каркнув зловеще,
опустился на кованый крест.
Роза вспыхнула контуром огненных трещин,
побежал длинной искрою треск.
Паутина расплавилась, спали оковы,
посветлела кромешная тьма.
Зарождался надеждой на радость день новый,
распахнулась ночная тюрьма.
Красота белых лилий с рассветом померкла,
и развеялся сладкий дурман.
Осыпала роса листья бисером мелким,
разогнал свежий ветер туман.
Мир, воскреснув, сиял розоватой зарею.
Розой яркой восход расцветал.
Смерть, с надгробия встав, замахнулась косою.
Черный ворон взлетел и напал
на паучье гнездо. Клювом бил в сердцевину.
Смерть ждала, опираясь на крест.
Но Паук в ночь ушел, тороплив покинув
поле боя. И ворон исчез.
Смерть рассыпалась прахом, с рассветом пропала.
Жар глазниц в мертвом лике погас.
На востоке мигнула звезда, засверкала,
как лучащийся радужно глаз.
Слезы высохли, Мэри с тревогой смотрела
на движение ярких лучей.
Разлетались они словно длинные стрелы,
становились темней и черней.
И звезда, побледнев, в паука превратилась,
изогнулись лучи в форме лап.
Затянулась заря облаков паутиной.
Ангел с неба в могилу упал.
Крышка гроба откинулась. Ложе из лилий.
Бледный юноша будто бы спит.
Но раскрылись глаза. Губы тихо молили
о прощении, звали Лилит.
– Кто ты? – Мэри испуганно, тихо спросила,
протянув руку юноше. Он
ухватился за кисть, с неожиданной силой
потянул резко девушку в гроб.
Мэри вскрикнула, вырвавшись, и отскочила.
Незнакомец поднялся. Глаза
засверкали как звезды.
– Хотела кончины?
Я б помог! – рассмеявшись, сказал.
– Кто ты? – снова спросила, назад отступая,
от невольного страха дрожа.
– Ангел Смерти, – ответил, – звала ты, я знаю.
Выбирай: смерть от яда, ножа?
Он шагнул к ней из гроба и руки раскинул.
Как весы закачались они.
В правой – нож, в левой – склянка.
И девушка, вскрикнув,
стала пятиться.
– Нет! Уходи!
– Как легко умереть! Жить труднее. Да, Мэри?
– Уходи! Говорить не хочу.
– Я хочу! Для тебя приоткрою я двери
в мир иной. Перейдем за черту?
Склянка, нож вдруг исчезли. И юноша мягко
обхватил Мэри крыльев кольцом.
Холод смерти объял, ее тело обмякло
перед быстрым и легким концом…
– Люцифер,… – прошептал нежный голос чуть слышно. –
Эта девушка слишком юна.
Отпусти же глупышку! Душа еле дышит.
Пригодится нам в жизни она.
Мэри вздрогнула, кровь побежала по венам,
жар разлился по телу. И взгляд
прояснился. Алело на западе небо,
догорал, угасая, закат.
«День прошел? Но ведь только восход был,… я помню!
Может быть, я уже умерла?»
Отошла от креста, опустилась на холмик.
«Смерть – не сон, а паучья нора!
Знаю это теперь. Добровольно из жизни
не уйду.… Ждет за гранью Паук.
Был и юноша бледный.… Но это лишь мысли,
просто образы…. Но холод рук
и объятий смертельных я помню так ясно!
Крылья ангела.… Нет! Это бред.
Что я делаю здесь? Все забыть. Жизнь прекрасна!
Впереди много радостных лет».
Мэри встала с могилы. Почувствовав легкость,
улыбнулась, смотря на закат.
Солнце село, и красок туманная блеклость
угасала.
– Пора мне назад, –
прошептала. – Ночь скоро. Как быстро темнеет…
Я на кладбище?! Нужно домой.
Как же Джон?.. Не прощу! Он еще пожалеет,
обошелся он подло со мной!
– Это так! – звонкий голос ответил со смехом.
Двое вышли из тени креста.
Бледный юноша в черных блестящих доспехах,