– Ты что, обиделась? – обескураженно произнёс Савва.

– Не все же рождаются секс-бомбами. Кому-то надо и чучелом быть. Я свою внешность не выбирала, – отрезала Клавдия.

– Ты что, ничего не поняла? У тебя глаза есть?

– Кроме глаз, у меня есть уши.

– Вот глупая! Знаешь, что мне сказали в жюри? Из хорошенького личика сделать красавицу нетрудно. Они решили, что ты подстава.

– Как это?

– Ну что мы нарочно с тобой заранее сговорились. Никому же в голову не придёт, что красивая девчонка нарочно будет себя так уродовать.

– Опять насмехаешься? – вскинулась Клавдия.

– Слушай, ты серьёзно или прикидываешься? Ты себя в зеркало видела?

– Каждый день смотрюсь, когда зубы чищу.

– Ну и дура!

Они помолчали. Как ни странно, злость на парня испарилась. Клавдия размышляла надето словами. Надо признать, когда он её причесал и подкрасил, она стала довольно симпатичной, но ведь в жизни она совсем другая.

– Ты правда не считаешь меня уродиной? – спросила она.

– Кто тебе вбил в голову такую чушь? Ты очень красивая. Сама видела.

– Нет, на самом деле я не такая. Я недотёпа. Знаешь, как про меня сказал один парень? «Оно идёт». В прошлом году перед Восьмым марта я болела. Пришла как раз, когда ребята из группы поздравляли девчонок. На меня цветов не хватило. Никто не ожидал, что меня выпишут накануне праздника. Думаешь, хоть кому-то было неловко? Ничего подобного. Кто-то брякнул, что я среднего рода, поэтому в женский день меня можно не поздравлять. Всем было весело.

Клавдию точно прорвало. Так долго копившиеся огорчения вдруг выплеснулись наружу. Замкнутая и нелюдимая, она давно уже ни с кем не делилась своими бедами. Как-то раз, ещё в седьмом классе, она открылась маме, а та пошла в школу разбираться. После этого стало ещё хуже. Учителя смотрели на Клавдию косо, а ребята начали настоящую травлю, которая продолжалась недели две. С тех пор она дала зарок держать переживания при себе.

Но откровенничать с незнакомцем, которого видишь в первый и в последний раз в жизни, оказалось удивительно легко. Клавдия почти не осознавала степени своего прямодушия, как лунатик идёт во сне по узкому карнизу, не ведая опасности. Наконец она будто очнулась от забытья и смолкла, уставившись в пол.

Клавдии вдруг стало стыдно за то, что она обнажила перед чужим человеком свои тайны и обиды. Впрочем, несмотря ни на что, стало значительно легче. Вырвавшись наружу, слова сняли с души часть тяжести. Теперь ей хотелось как можно скорее убраться с глаз этого парня.

– Так ты уже не школьница?

– Нет. В универе на втором курсе. Ну я пойду. Сколько с меня? – сказала она, доставая кошелёк.

– Оставь, я ведь тебя пригласил, – отмахнулся Савва. – И вообще, не уходи. Давай закажем вина.

– Ты что? Я не пью, – запротестовала Клавдия.

– Я тоже. Только, пожалуйста, останься. Понимаешь, то, что ты рассказала… У меня тоже постоянные обломы. И сегодняшний конкурс… И все это… В общем, давай выпьем.

Он направился к стойке бара за вином. Клавдия ждала, не понимая, зачем она согласилась. Она могла бы встать и уйти, но что-то заставило её остаться. Сегодняшний день был сплошным недоразумением. Казалось, в ней проснулась другая Клавдия, которая нарушала все установленные правила и запреты. Мало того, что она на глазах у толпы полезла на сцену, а потом пошла в кафе с незнакомым парнем, так теперь ещё собирается пить вино. Она рехнулась. Надо встать и уйти, уныло увещевал внутренний голос. Но, вопреки доводам разума, девушка продолжала сидеть.

Вино было несладким и слегка терпким на вкус. На мгновение мелькнула мысль, что скажет на это мама? Она с ума сойдёт, если узнает, что дочь сидит в кафе и распивает вино с незнакомым парнем. Клавдия сама себе удивлялась. Прежде она никогда не употребляла алкоголя. Всё, что с ней происходило, казалось невозможным, немыслимым, запредельным. Впрочем, весь сегодняшний день был сплошным безрассудством.