В сотый раз повторяя всё это сыну, Скидмор-старший вёз семью на машине в «Лавку Древностей». По дороге они привычно осматривали красивые дома, живописно расположенные на холмах между лесом и морем. Вот где им всем хотелось бы жить! Джорджу даже казалось, что именно в таком районе и должны селиться самые особенные, самые умные и самые счастливые люди.

Отец и тут «распускал хвост», по выражению мамы, которая подсмеивалась над ним. Он с важным видом записывал адреса владений, выставленных на продажу, словно собирался их купить. Но Джордж знал, что денег на особняк у них никогда не хватит. И окончится всё, как обычно, лишь разговором родителей о том, как они всё-таки бедны по сравнению «с некоторыми другими людьми». Например, по сравнению с тётей Мэри. Правда, и эти выводы неунывающий отец всегда делал со смехом и шутками.

Джордж никак не мог решить: счастливая ли у него семья? Вроде бы да. Им так хорошо всем вместе сиделось на любимой прибрежной скамейке с памятной медной табличкой в честь некоего покойного Гэри Бойли – «доброго отца, мужа и настоящего джентльмена», – скамейке, поставленной у моря на средства его вдовы. Так здорово было болтать там о чём-нибудь, разглядывая море и чаек, а потом заглянуть в ресторанчик и купить жареной рыбы с картофельными чипсами. Но это всё, что они могли себе позволить. И Джордж всем своим организмом, каждой своей клеточкой, а не только душой, ощущал неизбывную бедность их семьи. Мама не работала, а отец, кормивший семью, не мог работать и получать больше, чем сейчас. Ведь в этом случае он совсем бы не видел жену и детей.

Отец даже не делал попыток найти дополнительную работу. И страшно гордился той единственной, которую имел. Вот и сейчас он с мальчишеской улыбкой следил за тем, как кружили над берегом привыкшие к угощениям упитанные чайки, и, блаженно щурясь, говорил:

– Видите вон ту большую баржу? Это повезли на материк машины с нашего завода.

Но Джордж иногда думал, что лучше бы отцу трудиться побольше, вместо того чтобы годами бесплодно мечтать. Может, тогда они хоть раз в жизни купили бы билеты на огромный пароход, который отвёз бы их в Австралию.

Приятно гулять по Бэттлсбриджу – сельской местности с извилистой широкой рекой, мостиками и деревенскими коттеджами. Но Джорджу не терпелось пойти к деревянному «небоскрёбу» с чайной на пятом этаже башни. Прежде в этом здании был элеватор для хранения зерна. С помощью транспортёра зерно спускали вниз и загружали на баржи, которые приплывали по реке. Теперь здесь, внизу, находился заветный для мальчишеского сердца магазин «Лавка Древностей».

Джордж ни с чем бы не спутал запах этой лавки – сладкий и тяжёлый одновременно от множества собранных здесь старых вещей, повидавших разных хозяев. У каждого предмета тут своя история, и все вместе они образуют одну большую – историю Англии.

Немногочисленные покупатели со знанием дела и благоговением ходят по комнатам, протискиваясь между старинными сундуками, комодами, зеркалами, картинами. Рассматривают столетней давности табакерки; надписанные в прошлом дамами любезные открытки; привезённые их кавалерами из дальних тропических стран затейливые восточные вещицы. В продаже имеются даже древнеримские монеты, зубы динозавра и трофеи Второй мировой войны.

Непостижимо, но сторожит всё это богатство один-единственный продавец. Да и у того сонный вид: подперев голову руками, он то ли дремлет с открытыми глазами, то ли слушает радиоспектакль. Рядом с продавцом стоит клетка, из неё таращит свои кроткие бусинки-глазки морская свинка. «Свинка не продаётся», – написано на бумажке, прикрученной проволокой.