– Вы снова врете, – мягко сказал он.

– Откуда вам это знать? – пожала я плечами. Он постоял, рассматривая меня и развернувшись, пошел к двери.

Я нахмурилась.

– И куда вы направляетесь на этот раз?

– Работать.

– В смысле? – опешила я.

– В прямом. Мне надо закончить главу. А вы мне мешаете.

– Я вам мешаю? – изумилась так, что споткнулась. – Но это вы заперли меня в своем доме! Я вполне могу его покинуть и не мешать вашим гениальным мыслям!

– Нет. С вами я еще не закончил, но сейчас есть дела поважнее, – как ни в чем не бывало, бросил он.

– Да? И что мне прикажете делать, пока вы творите ваши бессмертные опусы?

– Что хотите. Можете приготовить обед. Продукты найдете.

От такой невиданной наглости я действительно потеряла дар речи. Ян же развернулся и невозмутимо ушел в дальнюю комнату, хлопнув дверью. Я постояла, раздумывая, и двинулась следом.

За створкой оказался кабинет – кофейно-бордовый, удобный и очень… мужской. Ян сидел в кресле, закинув ноги на стол и устроив на коленях серебристый ноутбук. И еще на его переносице были очки. Узкие, квадратные стекла без оправы, отливающие фиолетовым в свете падающих от ламп лучей. Надо же, никогда не думала, что очки – это сексуально. Вообще до встречи с этим субъектом я о многом не думала.

Походила по комнате, бесцеремонно трогая мебель и рамки с фото, на которых не было людей, лишь пейзажи.

– Ух ты, это Амазонка? Что вы там делали? Искали вдохновение, купаясь с пираньями? Оу, Тибет! Надеялись научиться у монахов человеколюбию? Ай, ай, какой плохой ученик. Вам не удалось. А это что? Китайский город на воде? Вы любите путешествовать или это распечатки с сайта нэшнл географик?

Я специально выводила его из себя, надеясь, что эфир выплеснется, и я, наконец, увижу суть Яна. То, что фотографии его собственные – догадалась сразу, был на них какой-то отпечаток его личности – неуловимый. И не смогла не признать, что он отличный фотограф. В места, запечатленные на матовой бумаге, хотелось всматриваться. В гладь воды, спокойную, но отчетливо передающую таящуюся в мутной глубине опасность. Казалось, поднеси фото к глазам – всмотрись пристальнее и ты увидишь внимательные глаза древней рептилии, что смотрят из омута. Или вот эта облетающая вишня. Клочок неба, поддернутого белесой дымкой, краешек моста. Ветка с тремя крупными цветками. Кружащий в воздухе лепесток. Поэзия, застывшая на бумаге. «Пышной вишни цветы, при расцвете которых, я любил тебя, друг мой» (* Ямабэ-но Акахито).

Японское хокку, воплощенное в изображении.

Да, природа определенно наградила господина Штена эфиром. Но вот насколько щедро?

Я встряхнулась, отгоняя свое восхищение. Я здесь не для этого.

– Ну так как? – обернулась, уверенно прошагала до его стола. И села на столешницу, скрестив ноги. – Кстати, что вы там пишете? Если вы держите меня в плену, то могли бы позаботиться о моем досуге, нелюбезный господин Штен.

Ян оторвался от монитора, на котором тесными рядами шагали строчки, поднял на меня взгляд.

– Интересно, чего вы добиваетесь? – задумчиво протянул он. – Кстати, слезьте с моего стола, мне не нравится, когда на нем сидят посторонние.

– Да? – обрадовалась я. – Так выгоните меня.

Улыбнулась и легла на бок, лицом к нему. Порадовалась, что на мне джинсы и свитер, а не платье. Мужской взгляд прошелся от моих ног до лица и обратно.

– Диана, вы играете со мной? Не боитесь? – голос стал еще ниже, хрипотцы добавились. И я ощутила, как встали дыбом волоски на руках, а губы стали невыносимо сухими и…. жаждущими. Он смотрел мне в глаза, поверх своего монитора, и я сухо сглотнула, перевернулась и скатилась со стола. Встала на ноги, не глядя на мужчину. И не желая себе признаваться. Черт. Я испугалась. И страх этот был странно… томительным. Желательным. Испугалась того, что он может сделать на столь откровенную провокацию, и того, что мне это может понравится.