– Еще один год с этим чертовым деспотом, – говорю еле слышно и проглатываю успокоительную таблетку.

– Молчи, Селена! Лучше дай мне тоже таблетку. Нет… две!

По всем своим параметрам я была идеальным объектом для насмешек со стороны нашего декана. Но какая-то внутренняя сила не дает мне открыть рот и сказать хотя бы слово в его сторону. Дух русского мужика пугал не только меня. Впрочем, не так мало тех, кто пленён его строгими манерами и грозным образом. Поэтому все слова приходится держать в голове, ведь даже за стенами этой аудитории, корпуса, и в стенах родной общаги лучше имени его не произносить. Он всегда все узнает, у него глаза и уши повсюду! Недаром декан Аластер Дайрен правая рука ректора. И я бы с удовольствием дала эту руку на отсечение, а возможно, и не только её.

2. Глава 2

После первой лекции я стартанула в кафетерий. Выпить пару литров кофе казалось мне неплохой идеей, если учесть, что я дважды чуть не пропахала носом парту, которая, между прочим, была в первом ряду и прямо перед деканом. Но то ли в этот раз он просто не заметил мою несобранность, то ли спустил мне это с рук.

– Латте с корицей, пожалуйста, – сказала я бариста, и тот, улыбнувшись, пробил заказ.

– Ваш латте, мисс.

– Благодарю!

Забирая протянутый мне стакан,  делаю шаг назад и ОП какая неожиданность! Нет, ну я правда не специально! Как я могла предугадать, что позади меня стоит декан и со всей своей суровостью выбирает кофе? Я бы тогда не наступала на его белые кроссовки.

А если бы я знала, что он позади стоит столбом чуть ли не прижимаясь ко мне, я бы вылила на его пальто кофе невзначай, но, к сожалению, попала только на себя.

– Вы наступили на мою обувь, – сказал с высокоподнятой бровей.

– Простите, я не хотела! 

Или хотела?

– Смотреть надо.

Со своим кладбищенским спокойствием он схватил салфетку и, расстегнув пуговицу пальто сел и вытер грязный мыс, при этом не спуская с меня свой взгляд. Нет, ну от таких чёрных глазищ  и уголь активированный не спасет.

Мне что-то сразу стало плохо. Живот скрутило в один миг и, сжав челюсть  со стаканом, я пошла прочь.

– Я не могу так больше! А-а-а-а-а-а-а-а-а!  – визжала какая-то  истеричка в женском туалете. – Желание рвать на себе волосы и разбить зеркало увеличивается с каждым вздохом! Ты слышала, что он сказал? Слышала? Посмотри, какой бесчувственный гад! Он меня толстой назвал! ТОЛСТОЙ!  Да я за лето скинула десятку!

– И еще десятку за прошлый год. Он мерзавец, я согласна, но, пожалуйста, прекрати худеть ради него.

– Я ведь так стараюсь! 

Девчонка ревет, а я, сидя на унитазе, попиваю кофе и внимаю весь этот бред влюбленной истерички параллельного потока. Но чем дальше я её слушаю, тем сильнее самой хочется реветь.

О ком шла речь, я прекрасно понимала. Этот мерзавец каждую в академии умудрился унизить. И что? И ничего. Все как пускали слюни и сопли на нашего декана так и пускают. Он действительно скотина бесчувственная. Если бы я могла, то сказала бы ему это прямо в лицо! Хотя бы потому что  в прошлом году он и меня довел настолько, что и я десятку потеряла на нервном стрессе. А перед тем, как сдавать ему предмет он сделал  «комплимент», назвав меня худощавой вешалкой,  и протянул свой откусанный бутерброд. Это перед всей-то аудиторией!

Я тогда дала себе зарок, что в этом году не будет такого! Не позволю меня обижать! Но слушая вопли за стенкой кабинки, мне уже слабо верится в собственные усилия быть стойкой и храброй.

– Не обращай на него внимания. Ты красавица, – вытирая слезы туалетной бумагой, таки вышла из кабинки. Девчонка с растертой тушью по лицу уставилась на меня вместе со своей подружкой. Мое появление явно застало их врасплох.