– Откуда ей знать, Микс, – вмешался Эд, – она не медиум.

Микс не обратил на него внимания.

– Допустим, преступник хотел убить еще кого-то, но не получилось. Вернется ли он туда?

– Возможно, – с сомнением произнесла Стеф. – Слушай, а это правда происходит? В том странном доме, где ты живешь, водятся привидения?

«Странный дом» – метко сказано, но Миксу не нравилось, когда его так называли. Он обижался за свою квартиру.

– Мне показалось, я что-то видел, – осторожно сказал он.

– Что именно? – с любопытством спросил Эд.

Стеф, более тонкая и чувствительная натура, все поняла по лицу Микса.

– Он не хочет говорить об этом, Эд. И ты бы не захотел. Микс, тебе нужна помощь.

– Думаешь?

– Послушай меня. Возьми на время этот амулет, он поможет отогнать любую нечисть. – Она сняла с шеи небольшой крестик с фиолетовыми и черными камешками. – Вот, держи.

– Не надо, а то вдруг потеряю.

– Ну, это не конец света, если потеряешь. Он стоил всего пятнадцать фунтов. И мать говорит, что не стоит мне его носить, потому что это… Эд, как она это назвала?

– Богохульство, – подсказал Эд.

– Точно, богохульство. Моя мать знакома с медиумом, и та сказала, что амулет работает. Если понадобится. Она сказала, что любой крестик работает.

Микс принялся изучать крестик. На его взгляд, крестик был уродливым, камни – слишком явными стекляшками, а серебро смахивало на никель. Но тем не менее это был крестик, и он мог совершить чудо. Если бросить его в Реджи или просто подержать перед ним, призрак испарится как дымка или джинн.

Гвендолин нашла у себя в спальне пластиковую кость. Поначалу она не поняла, что это за штука и как туда попала, но потом вспомнила, как собачка Олив с ней играла. Она предложила кость Отто, но тот с презрением отскочил – кость пахла собакой. Завернув кость в газету, Гвендолин положила ее в стиральную машину, ожидая, когда Олив позвонит и поведает о потере.

Когда финансы сократились, Гвендолин стала очень бережливой и не любила тратиться даже на лишние телефонные разговоры. Если Олив нужна собачья игрушка, пусть сама звонит и забирает. Но шли дни, а никто не звонил и не приходил. Гвендолин включала машинку, лишь когда набиралась куча белья. В итоге она чуть не постирала кость и газету, но вовремя заметила их.

В округе было несколько маленьких азиатских лавочек и большой супермаркет на пересечении Лэдброук-гроув и Вестбурн-гроув, где Гвендолин делала покупки, внимательно сравнивая цены – она считала каждый пенни. По дороге в любой из этих магазинов она проходила мимо дома Олив. Надев черный шелковый плащ с маленькими пуговицами и небольшую соломенную шляпку, поскольку день был солнечным, Гвендолин положила кость на дно клетчатой сумки на колесиках, которой было всего девять лет и она прекрасно сохранилась.

Гвендолин позвонила в дверь Олив. Никто не отвечал. Портье, которого она попросила позвонить по телефону, сообщил, что никто не отвечает, и вспомнил, что видел, как она уходила. Досадно. Что за безответственность – оставить мусор в чужом доме и даже не догадываться о своей оплошности. Ей захотелось выбросить кость в ближайшую урну, но она усомнилась, а законно ли это. Вдруг это могут приравнять к краже?

После чтения Гвендолин больше всего любила ходить по магазинам. И не потому, что ей нравилось покупать, или разглядывать товар, или общаться с персоналом – просто ей приходилось сравнивать цены, чтобы экономить деньги. Она не была дурой и отлично понимала, что, купив соус здесь, а сыр чеддер там, экономит не больше двадцати пенсов в день. Но для нее это была игра, и поход от супермаркета на Портобелло-роуд в «Сэйнсбери» доставлял ей удовольствие, а не утомлял. Кроме того, ее путь лежал мимо дома, где много лет назад работал доктор Ривз. Теперь уже боль воспоминаний сменилась легкой ностальгией, а также новой надеждой, разбуженной заметкой в «Телеграф».