Хунн посмотрел вслед своему командиру, который молча вышел из зала по боковому коридору, откуда вела лестница в его личные покои. Поймав взгляд Оссерка, старый солдат кивнул и направился к выходу по главной лестнице. Сын Урусандера последовал за ним. Это крыло крепости еще не было обставлено, и, пройдя через пустые комнаты и коридоры, где гулко отдавалось эхо, они оказались в главном вестибюле, который прежде выглядел роскошно, но теперь поразил Хунна своей заброшенностью. Стены, гобелены и стойки с оружием были покрыты копотью и столетним слоем пыли.

От древней крепости, когда-то господствовавшей на вершине холма, в самом сердце города Нерет-Сорр, мало что осталось; большую часть ее руин разобрали и еще сто лет тому назад использовали для строительства новой цитадели, а последняя капля крови династий, когда-то заявлявших права на это поселение и окрестные территории, давно уже впиталась в землю. Считалось, что предки Урусандера принесли вассальную клятву этому давно исчезнувшему благородному семейству, все члены которого испокон веку были воинами, но главную роль в распространении этой легенды играл сам Хунн Раал. История была полна зияющих дыр, нуждавшихся в заполнении тем, что годилось на данный момент и – что еще важнее – в будущем, когда тщательно посеянные вымысел и полуправда могли принести богатые плоды.

Выйдя во внутренний двор, Оссерк и Хунн шагнули в тень, отбрасываемую высокими толстыми стенами. Неподалеку подмастерья кузнеца разгружали запряженную быками повозку с необработанными железными болванками. Не обращая на них внимания, возчик и местный лекарь пытались вытащить клеща из-за левого уха быка. Судя по всему, сделать это оказалось ой как непросто, и животное, по шее которого стекала кровь, жалобно мычало, подергивая шкурой.

– Куда мы идем? – спросил Оссерк, когда они направились к Высоким воротам.

– В город, – ответил Хунн Раал. – Твой отец сегодня будет не в духе, если вообще появится за столом. Никогда еще не видел мужчины, готового отложить меч ради сундука форулканских цилиндров, притом что половина из них разбита. Если даже этим белолицым глупцам когда-либо приходило в голову что-либо достойное, сие никак не защитило их от возмездия тисте.

Оссерк какое-то время молчал, и лишь когда они подошли к воротам, произнес:

– Отец постоянно восхищается форулканами, Хунн. Их законами правления. Общественным договором. Нам нужны реформы, доказательством чему служат все те проблемы, которые накопились и теперь дают о себе знать.

Хунн Раал что-то недовольно проворчал, чувствуя, как лицо его невольно исказилось в гримасе. А потом произнес:

– Драконус. Все проблемы, о которых ты говоришь, начинаются с этого выскочки и им же заканчиваются. – Стараясь никак не реагировать на полный изумления взгляд Оссерка, он продолжил: – В истории еще не было подобного прецедента. Семейство Драконс всегда относилось к Малым домам. А теперь какой-то сомнительный наследник их жидкой крови встает рядом с Матерью-Тьмой. Именно в этом состоит угроза, и она не имеет никакого отношения к реформам. Тщеславие подобно яду, Оссерк.

– Ну… мой отец совсем не такой.

Хунн улыбнулся про себя, скрывая торжество.

– Вот именно. Кто в таком случае больше годится в правители? Матери-Тьме нужен не просто какой-то фаворит, а законный супруг.

Они вышли на уходившую вниз, в город, извилистую дорогу. В эту пору дня наверх никто не поднимался, но несколько направлявшихся в другую сторону повозок устроили затор у второго поворота, где около десятка мужчин пытались сдвинуть заднюю часть длинного фургона.