В руках - коробка с куклой и сумка с вещами. А на губах - улыбка. Которая меркнет, когда вижу сначала Вадима собственной персоной, а следом - слышу его насмешливый голос:
- Всё в мамочку играешь на старости лет? Только промахнулась - надо было Илью усыновлять, а внучка бы комплектом шла.
Всё то, что поднимается внутри от этих слов - похоже на волну-цунами, высотой в несколько сотен метров. Впервые чувствую острое желание вцепиться в лицо собственного мужа. Такого не бывало даже когда ссорились по молодости. Но мне нельзя показывать, насколько остро реагирую на эти слова, потому что тогда ухмылка на лице Вадима станет ещё шире, и он победит.
- Персидский, ты бы уже развёлся со мной поскорее, а то я тебя невзначай дедушкой сделаю. Ну и заодно папой твоего заместителя. А мне бы не хотелось так тебя обременять.
Кладу вещи в машину, старательно сдерживая дрожь в руках, чтобы она была незаметна со стороны. Сама внутренне трясусь, не от страха - просто нервы ни к чёрту. И даже думать не хочу о том, что здесь мог забыть муж. Предположения, конечно, есть, но мне они очень и очень не нравятся.
- Мда? То есть, теперь развод тебя не пугает?
Вадим подходит ближе, придерживает водительскую дверцу, которую я пытаюсь открыть, и проходится по мне внимательно-цепким взглядом. Останавливается на новой причёске - простой, но идеальной, на маникюре. Скользит по обновке в виде костюма. Раньше бы этот взгляд, в котором на мгновение проскакивает искра восхищения, завёл меня, сейчас от него хочется отмыться.
- Он меня и раньше не пугал.
- Странно. А пространная речь в офисе говорит об обратном.
- Я просто тогда глупая была. Думала, мы как нормальные люди можем поговорить, но…
Пожимаю плечами, снова предпринимая попытку открыть дверцу, которую Персидский так и держит. Крепко, заставляя нервничать ещё сильнее.
- А с сосунком своим, значит, как нормальные люди говорите? Ну-ну.
- А это не твоё дело, Вадим. Уже - не твоё. Так что…
Всё же распахиваю дверцу и уже почти сажусь за руль, когда слышу то, за чем здесь Персидский:
- Если думаешь, что я нормально отнесусь к тому, что кто-то ещё на мою жилплощадь претендует, ты ошибаешься.
Теперь ясно, что именно волнует Вадима в первую очередь, а я - это так, всего лишь повод лишний раз блеснуть своим ядовитым «остроумием». Растянув губы в самой жизнерадостной улыбке из всех возможных, устраиваюсь в машине и прежде, чем захлопнуть дверь и уехать, цежу:
- Жилплощадь не твоя. Заруби это себе на носу, Персидский. В этой квартире живу я. И это неизменно.
Кажется, до меня доносится «посмотрим», когда с остервенением жму на блокировку дверей и завожу двигатель. Выруливаю на дорогу и только тогда выдыхаю. Снова накатывает дрожь - крупная, ощутимая. Меня колотит от злости, нервного напряжения и желания уехать как можно скорее из города, будто я бегу ото всего. А ещё накрывает липким страхом нехорошего предчувствия. Будто что-то вот-вот должно произойти, и я не смогу ничего с этим поделать.
- Праздник Насти. Сегодня праздник Насти, - повторяю вслух сама себе. - Это главное.
Теперь бы прогнать все остальные ощущения, только боюсь, это будет сделать не так-то просто.
11. Часть 1. Отрывок 11
Я сам не понял, как именно мне пришла в голову эта идея - позвать к Самойловым Катю. Но приглашение показалось мне вдруг таким правильным, что я усомнился всего на пару секунд прежде чем это сделать. Я совсем не собирался отмечать пятилетие малой у посторонних, по сути, людей, но сейчас, когда мы с Настей ждали Катю, и мелкая беспрестанно бегала к табуретке возле двери, чтобы посмотреть в глазок, не мама ли приехала, понял, что всё сделал верно.