Когда оказываюсь в приёмной, случается сразу несколько происшествий: с противоположной стороны в неё заходит Илья, на лице которого при виде меня появляется улыбка. Она тут же гаснет, словно он вдруг опомнился. А следом, отстранив рукой папу, вбегает Настя, которая мчится ко мне с радостным воплем:

- Мамочка! Наконец-то! 

Снова вцепляется в ноги, и я прижимаю ребёнка к себе. Мы застываем так на несколько бесконечных секунд. Позади - Вадим, взгляд которого чувствую затылком, перед нами - Илья, по выражению лица которого сложно что-либо сказать. И мы с Настей, обе до боли счастливые от того, что снова вместе. Даже если ненадолго.

3. Часть 1. Отрывок 3

Меня будит протяжный то ли стон, то ли вой. Без труда распознаю в нём ревущую дочь. Вот именно ревущую - белугой, тревожной сиреной, медведем - можно сходу придумать сколько угодно эпитетов. Особенно если ты только что крепко спал, особенно если на часах всего лишь…

- Пять утра! Матерь божья, Настя! Ты в своём уме?

- Ты обещал не ругаться!

Дочь стоит прямо напротив меня и делает вид, что плачет. Я уже научился распознавать, когда ей действительно хреново, а когда она творит то же, что сейчас. Пытается обратить на себя внимание. Закрываю глаза и взываю к своей выдержке, которая в этот прекрасный ранний час держится на волоске. 

- Я не ругаюсь, и мы ложимся спать дальше. Где твой поросёнок?

- Мы его забыли!

- Где?

- У мамы.

Да ежа мне в рот… 

- Так, во-первых, мама тоже ещё спит. Это раз. Два - спим и мы. Поросёнка заберём позже.

- Когда?

- Утром. Но не настолько ранним.

Странно, но Настя вдруг слушается, обегает кровать и юркает под одеяло рядом со мной. Мы раньше часто спали вот так, вместе, когда Тани не стало. 

- Хорошо, я буду ждать. Когда она проснётся?

- Кто?

- Мама. 

Так и хочется сказать всё, что думаю по этому поводу. Выпалить здесь и сейчас, без прикрас. Вернее, с ними - в виде отборного русского. Но она такая маленькая… моя Наська. И ей так нужно верить, что у неё снова появилась мать.

- В девять часов. Нет, даже в десять. А теперь спи! Проснёмся и поедем за твоим хрюнделем. 

Меня рубит снова - быстро, чего давно не случалось. Как будто кто-то отключает внешний мир, и я проваливаюсь в сон. 

Снится море - лазурное, чистое, крики чаек, солнце над водой. И я один. И мне - хорошо. Ровно до тех пор, пока не понимаю, что рядом мерно стучит что-то. Распахиваю глаза - перед ними нога Насти. Дочь положила её на вторую ногу и качает ею, да ещё и с такой силой, что матрас под нами пружинит. 

- На-асть…

- Да? Ещё разве не десять? 

Открываю глаза и смотрю на часы. Без десяти шесть. 

- Нет. И клянусь, если ты не угомонишься и не дашь мне доспать, мы вообще никуда сегодня не поедем. 

Она снова замолкает, но лишь для того, чтобы через пару минут всё повторилось с точностью до каждого движения. Хватают мельтешащую в нескольких сантиметрах от лица крохотную ступню, прижимаю к матрасу и почти рычу:

- Предупреждаю последний раз…

В глазах дочери сначала появляются слёзы, которые, впрочем, быстро сменяются прищуром. И откуда только набралась этого?

- Хорошо, - тихо произносит Настя, и я снова проваливаюсь в сон.

До десяти утра, конечно, доспать не удаётся, зато до восьми - вполне. Не знаю, чем всё это время занята Настя, но мне не мешает, а это значит, у меня есть возможность отдохнуть хоть немного. Когда встаю и иду в ванную, по пути заглядываю в кухню, где на столе красуется бутерброд, заботливо приготовленный дочерью. Сама она уснула на маленьком диванчике, так и не доев свой. Помимо воли расплываюсь в улыбке. Сегодня точно придётся снова ехать к Кате, лишь бы только она не выставила за порог сходу, потому что на это у неё есть все основания.