Ладонь, сжимавшая руку Силлы, была маленькой и мягкой. Как и во всех снах о Дженет, изображение сначала напоминало старую фотографию, выцветшую и потертую, а потом медленно наполнялось цветом и глубиной.

Две длинных косы лежали на плечах поверх легкого платья в полоску, похожие на лучи света на лугу с увядшими цветами. Яркие, холодные и чистые синие глаза смотрели озорно и весело.

Вокруг Силлы и девочки, которая станет ее бабушкой, сновали люди, пешком и в открытых автобусах, заполнявших широкую улицу. Пятая авеню, узнала Силла, – или ее декорации из кинофильмов.

Расцвет кинокомпании «Метро-Голдвин-Майер». Звезд больше, чем может выдержать небо, а ребенок, сжимающий ее руку, станет одной из самых ярких из них.

– Мне семь лет, – говорила ей Дженет. – Я выступаю уже три года. Сначала эстрада. Я хотела петь и танцевать. Мне нравились аплодисменты. Как будто тебя обнимают тысячи рук. Я мечтала о том, чтобы стать звездой, – продолжила она, ведя за собой Силлу. – Кинозвездой в красивом платье среди ярких, ярких огней. Как карамелька в кондитерской.

Дженет умолкла, хитро улыбнулась и сделала сложное и энергичное па, так что ее поношенные детские туфельки мелькнули в воздухе.

– И еще я умела танцевать. Выучивала движения с первого раза. У меня волшебный голос. Я помню весь текст, и кроме того, я могу играть. Знаешь, почему?

– Почему? – спросила Силла, хотя уже знала ответ. Она читала интервью, книги, биографии. Она знала эту девочку.

– Потому что я верю. Каждый раз я верю в то, что играю. Я делаю эту историю настоящей для себя, и эта история становится настоящей для людей, которые приходят смотреть кино. А с тобой такое бывает?

– Иногда. Но после того, как кино заканчивается, бывает грустно.

Девочка кивнула, и в ее глазах появилась недетская печаль.

– Ты как будто умираешь, когда все кончается, и поэтому должна находить какие-то вещи, которые делают мир ярким. Но это будет потом. Теперь он яркий, – девочка раскинула руки, как будто хотела его обнять. – Я младше Джуди и Ширли, а камера любит меня так же, как я ее. В этом году я снялась в четырех фильмах, но этот сделал меня настоящей звездой. После выхода «Семьи О’Хара» меня называли «маленькой кометой».

– Ты пела «Мне все нипочем», и для твоей семьи она стала главной песней. Превратилась в твою визитную карточку.

– Они поставят ее на моих похоронах. Но пока я об этом тоже не знаю. Первый съемочный павильон. Улица Браунстоун, – в ее голосе появился оттенок чопорности, когда она поучала внучку. – О’Хара жили в Нью-Йорке – независимая театральная труппа. Все думали, что это очередной фильм о временах Великой депрессии, но только музыкальный. Но этот фильм все изменил. Они надолго оседлали «маленькую комету».

– Я уже была наркоманкой, но еще не знала об этом, – грустно добавила Дженет. – Этим я обязана маме.

– Секонал и бензедрин, – кивнула Силла. – Тебе давали их круглые сутки.

– Девочка должна хорошо высыпаться ночью, а утром быть бодрой и веселой, – на Силлу смотрели резко повзрослевшие глаза девочки. – Мама хотела быть звездой, но у нее не вышло. Вышло у меня, и поэтому она давила и давила на меня, используя для своих целей. Она никогда не обнимала меня – это делали зрители. Она сменила мне имя и пустила в ход свои связи. Она заключила семилетний контракт с мистером Майером, который снова сменил мне имя, и забрала все мои деньги. Она кормила меня таблетками, чтобы я могла зарабатывать еще и еще. Я ненавидела ее – не теперь, но уже скоро. Но пока мне все равно, – перебила саму себя девочка и пожала плечами, так что ее косички подпрыгнули. – Сегодня я счастлива, потому что знаю, что делать с песней. Я всегда знаю, что делать с песней.