Председатель. Понятно. Дай-ка сюда. (Выхватывает из рук сына бутерброд с икрой, икру стряхивает на тарелку. Хлеб возвращает сыну.) На, кушай. Полакомься. Если хочешь с икрой, в холодильнике есть кабачковая.
Жорик. Я не люблю кабачковую.
Председатель. Ах, ты не любишь? Ты любишь красную, ты любишь черную. Но если ты хочешь, чтобы папа твой был честным судьей, привыкай к простой пище. Честные люди питаются скромно. С завтрашнего дня на скутере ездить не будешь, это стыдно. Часы сними. Я тебе куплю за сто рублей на блошином рынке другие. Куда пошел?
Жорик. К себе.
Председатель. Айпад оставь. Честный судья тебе такого купить не может.
Жорик. Хорошо. Что еще? Вот у меня айфон. Положить?
Председатель. Положи тоже. Причин стыдиться поменьше будет.
Жорик кладет на стол айпад и айфон, выходит, громко хлопнув дверью.
Людмила. Ну зачем ты так? Ты же видишь, у него в школе такая нагрузка. Он и так ничего не ест, а ты…
Председатель. Ничего, проголодается – съест. Не обязательно питаться деликатесами. Мне дедушка мой говорил: хлеб да вода – молодецкая еда. И тебе тоже не обязательно в норке ходить. Норковая шуба больше подходит норке, а не корове.
Людмила. Сань, не пей больше.
Председатель. И без этого, что у тебя в ушах и на пальцах, можно обойтись. И ездить на «Тойоте» не обязательно. У нас метро – лучшее в мире.
Людмила. Сань, что с тобой? (Пытается убрать со стола водку. Председатель перехватил бутылку, наливает, выпивает.)
Председатель. У меня вон подсудимый на фирме инженером работает, приносит домой в месяц, сколько ты за один раз в супермаркете оставляешь, а она его любит. Она, когда он приходит домой, в папильотках не сидит. И не ждет, что он сам в холодильник полезет. А теперь, когда его посадили, готова за ним на край света, готова ждать его, несчастного, нищего, всю жизнь. И ничего за это не потребует, никаких «Тойот», никаких норок. Он нищий, а она его уважает. Он принципиальный, а она готова в самовязаной кофте ходить. Ладно, стели, спать хочу.
Сцена восьмая
Квартира Подоплековых. Света сидит за компьютером. Входит Лариса.
Лариса. Чем занята?
Света. Уроки собираюсь делать.
Лариса. А пока в фейсбуке своем копаешься?
Света. Да нет, читаю блоги, комменты, твиты.
Лариса. О нашем деле что-нибудь пишут?
Света. Только о нем и пишут.
Лариса. А что именно?
Света. Да разное. Пишут, что процесс Подоплекова играет роль маленькой победоносной войны, то есть способствует отвлечению внимания наиболее уязвимых слоев населения от ухудшения их экономического положения. А один очень известный блогер пишет, что дорогостоящий процесс затеян исключительно с коррупционной целью. Потому что бюджетные деньги, выделенные на следствие, предварительные экспертизы, адвокатские услуги, охрану и содержание подсудимого, уведены в сторону и растворились в офшоре.
Лариса. Я так и думала, что дело в воровстве. Но не понимаю – неужели для того, чтобы что-то украсть, надо обязательно кого-то посадить?
Света. Посадить – это само собой. Но есть и другая причина. Тут в комментах один пишет под ником Старикхоттабыч, в одно слово. Судом, говорит, над заведомо невиновным власть посылает обществу сигнал, что у нас ни один человек, каким бы законопослушным он ни был, не должен чувствовать себя полностью защищенным. Ни презумпция невиновности, ни отсутствие вины не могут защитить никого ни от чего. Прокурор, пишет он, говорит глупости не потому, что он правда глуп, а потому, что тем самым доказывает – вот я буду говорить глупости, все мои доказательства будут бредовыми, а адвокат, наоборот, будет красноречив и убедителен, алиби твое будет бесспорным, но ты все равно будешь сидеть.