– Вот почему у тебя диплома нет, – удовлетворенно кивнул Леонард, присаживаясь рядом с кучкой шоколадных монеток. – Вот почему ты взялась за безнадежного меня. Ты просто дефективная джинния!

– Откровенность за откровенность, Лео, – совершенно не обиделась я. Какой смысл обижаться на правду? – Ты вчера рассказал мне свою тайну, я сегодня поведала свою. Все честно.

И я словно физически ощутила, как рассеивается между нами напряжение. Леонард как-то совсем светло мне улыбнулся и уперся ладонями в пол позади себя.

– Ладно, с этим моментом понятно, – склонил голову набок. – Но, Шаира… Зачем тебе тогда это все? Не дается исконная профессия джиннов, ну и забей на нее. Тем более что с тебя в этом никакого проку. Большинству людей нужно именно материальное, конкретное.

Я села напротив него и поджала под себя ноги.

– Правильно, потому я всегда хотела работать с детьми, – честно созналась я. – С теми, для кого материальное на последнем месте. С теми, кто ждет чуда и верит в сказку. С теми, с кем работают только государственные волонтеры, потому что брать божественную энергию у детей строго запрещено и в этом нет никакой выгоды.

Я увидела полный шок на лице Леонарда и мысленно себе поаплодировала.

Шая, ты просто нереальная умничка! С таким настороженным и проницательным парнем единственное, что сработало бы, это откровенность. И ты нашла этот путь! Теперь я в его глазах не безликая алчная джинния, а… Шаира Дерхивари. Странная джинния с несвойственными ее расе мечтами.

– Я вот понять не могу, – медленно произнес Лео, – ты всерьез или просто издеваешься?

– Сердцем клянусь! – торжественно проговорила я детскую клятву, подняв вверх два сложенных пальца.

Художник тихо зафыркал, а затем все же не сдержался и расхохотался.

– Творец всемогущий, да ты сама еще ребенок, – простонал он сквозь смех. – Сколько тебе лет, дите? Тринадцать? Шестнадцать?

– Двадцать, – невозмутимо отозвалась я, а затем вкрадчиво добавила: – Раз уж мы тут более-менее все прояснили… – потянулась к туалетному столику, взяла тарелку со стейком и протянула Леонарду, – мяска?

Художник внимательно посмотрел на тарелку, потом на мое лицо и ехидно заухмылялся:

– Нет, джинния, меня ты этим не возьмешь.

Затем встал и внимательно-внимательно меня осмотрел. А после медленно произнес:

– Но знаешь… В твоем случае… Если переспишь со мной – я подумаю.

– Что-о-о?! – потрясенно выдохнула я и вскочила на ноги. – Ты за кого меня принимаешь, наглец?!

Да я сейчас ему этот стейк на голову надену! Вишь, какой нашелся! Как только понял, что путь предшественниц я повторять не хочу, так возжелал экзотичный трофей в свою коллекцию?!

– За слишком хорошую девочку, которая, конечно же, до такого не опустится, – подмигнул художник, и я моментально остыла.

Вот шайтан… Причем в прямом смысле – вот этот Лео шайтан! Он таким образом искушать меня задумал?!

– Все то, что здесь прозвучало, конечно, очень мило, Шаира, – высокомерно проговорил он, – но между нами ничего не меняет. Загадывать желания я не собираюсь, тем более ничего толкового тебе и не загадаешь. И жалеть тебя мне тоже лень. А ты… – безразлично пожал плечами. – Хочется тебе биться головой об стенку, я запрещать не буду. Вперед, как говорится, дерзай.

И, очаровательно улыбнувшись, помахал мне рукой и покинул спальню, насвистывая что-то веселое. Судя по удалению звука, ушел он вниз и наверняка сейчас опять запрется в своей мастерской на весь день.

Я аккуратно поставила тарелку на пол и упрямо сжала губы, стиснув в кулаке накопитель.