Поэтому я не придумала ничего лучше, чем отвернуться к окну. Сыграла обиженную девчонку, в общем, буде повод был прекрасный.

Муж, к счастью, разговор продолжать и не собирался, только всё вернее сползал вниз на сиденье и заваливался к другому окну. Так мы и ехали. Со свадьбы. Вероятно помирающий супруг в одном углу кареты, я, «как спелая ягода, в красном», в другом. И смотрели при этом каждый в своё зашторенное окно.

Просто мечта, а не свадьба. Обидно даже. Хотя бы потому, что своей у меня так никогда и не случилось. Теперь вот и чужой насладиться не вышло.

[1]Монтиро́вка телеско́па (также опо́рно-поворо́тное устро́йство (ОПУ́) телеско́па) — поворотная опора приборов для наблюдения за небесными объектами (например, телескопов или астрографов). Монтировка позволяет наводить телескоп на нужный объект, а при длительном наблюдении (или фотографировании) — компенсировать суточное вращение Земли.

2. Глава 2

Честно говоря, прямо сейчас меня волновала совсем не показушное это венчание, или как там у них это зовётся? И даже не кольцо, боль от которого слегка притупилась, наверное, оттого, что муж находился где-то в середине пути от полуобморока к глубокому забытью. Нет, меня волновало совершенно не это.

Если я оказалась сейчас здесь, в этом юном и, очевидно, не очень красивом теле, к тому же, помню почти всё, что помнила до моего появления его хозяйка, да и трудностей с речью тоже не было никаких, значит ли это, что в моём теле, куда, скорее всего, попала она, моя память тоже сохранилась в полном объёме?

Меня больше всего беспокоила сессия. Зачёты начинались в следующий понедельник, а экзамены через три недели. И командировка в Чили меня тревожила тоже очень сильно. Шанс поработать там и поучаствовать в объединённом проекте был уникален, и упускать его было категорически нельзя.

Да и Сашку с собой взять действительно было надо. С ним я козу включала, скорее, по привычке и чтоб на шею не сел. Толковый мальчишка. Нравился мне очень. Светлый такой. Я уже почти договорилась на счёт него в Атакаме, оставалось сделать только один звонок, а вот его-то я, то есть, она, как раз могла упустить. Не знаю, вспомнит ли Эмеральд своим детским мозгом, как это важно. Буду очень надеяться, что вспомнит. Во всяком случае, яростные лучи напоминаний об этом я слала в направлении моего привычного тела каждые десять минут. Как бы она меня в дурку не загремела со страху-то. Это будет номер…

И Булкин, он, когда нервничает, у него давление резко скакнуть может. Кратковременно, но это и страшно, потому что засечь и диагностировать приступ почти невозможно. И если его шуточками и подколами не отвлекать, вообще коллапсировать может. Страшно. Вряд ли она сообразит. Ой, бедные дети, напугаются ещё больше…

Слава богу, мои приедут не раньше середины июля. А то и позднее. Ещё вчера я этому огорчалась, а теперь вот облегчённо выдыхала. Они знают меня, как облупленную всю. Каждый мой жест, каждую интонацию, предсказывают каждое сказанное мною слово. Я и мои близнецы – мы, как кратная звёздная система. Сначала они вращались вокруг меня, Теперь я вокруг них, по очень вытянутой и далёкой орбите. Но любое, даже незначительное изменение они заметят наверняка, это точно. Даже предполагать не берусь, как они переживут это моё сомнительное приключение…

Наш экипаж снова немного тряхнуло, и супруг неожиданно подал голос:

— Вы могли бы спокойно и достойно жить здесь, в столице. Могли бы заниматься чем-то, что подобает приличной замужней юной леди. Но вы сами… сами причина всего, что с вами произошло, — он сдержанно вдохнул и осторожно выдохнул. — Вы постараетесь родить мне сына, это в ваших интересах, — спокойно договорил он, не открывая глаз, — А потом катитесь к дьяволу или куда пожелаете. Я держать вас не стану. Но с этого момента больше без всех этих ваших шуток. Иначе обязательства перед вашим папенькой меня не остановят.