Эрд вздрогнул и замер, глядя на меня чёрными провалами глаз, я осторожно лизнула его в губы, мужские пальцы цепко сжались на моих не впечатляющих нижних достоинствах и… и всё.

Действительность растворилась, мир поплыл, Вселенные столкнулись… Остались только губы, вливающие в меня настоящую жизнь, за мгновенье превратившие меня в живое, раскалённое пламя, желающее пылать до последнего вдоха само и сжечь того, кто этот огонь мне дарил, с собой вместе. Мне кажется, даже то ли дымом, то ли озоном запахло.

Я отдавалась поцелую легко, охотно принимая страсть, которая мне не предназначалась, и не испытывала по этому поводу совершенно никаких угрызений!

— Бри. Бри… — исступлённо шептал супруг, жарко целуя моё лицо и подтаскивая меня к постели. — Бри, — выдохнул сорванным голосом, покусывая мои пальцы, отчаянно удерживающие чепец на месте, как последний бастион целомудрия и здравого смысла.

Надо было немедленно что-то делать. Иначе мой план побега домой, грозил вот прямо сейчас лопнуть с грохотом, как чебаркульский болид – так что стёкла повылетают.

— Мне… — пролепетала, еле дыша, прямо в горячечные, жадные объятия.— Мне нужно… — и ведь невозможно же… сладко … — Нужно! — и рванулась из объятий эрда прочь. Мне ни за что не удалось бы это сделать, если бы я точно не знала, в каком именно месте была его рана. Со словами: — Прости, — я ощутимо нажала на место пореза, толкая его на кровать, и под сдавленный стон Тааля: «Бриии!», выскочила из комнаты.

Юркнула в соседнюю же комнату и оказалась в чёртовом кабинете эрда!

Едва заперев за собой дверь отмычкой, которую всё это время сжимала в кулаке, да так крепко, что еле смогла разогнуть пальцы, я прижалась спиной к стене, пытаясь отдышаться

Звёзды ещё полыхали в моих глазах, и во рту, по ощущениям, тоже. Я с трудом сделала медленный вдох, безуспешно пытаясь успокоиться, и унять бешено бьющее о рёбра сердце.

Граф восточного и северного Эстера, эрд Шарль Тааль целовался, как сам дьявол, более того, этот бесчестный человек прекрасно знал, как обнять и прижать к себе женщину. И сделать это так, чтобы у неё всякое соображение радостно сдохло! И теперь это юное тело, которое я ощущала собой, жаждало страсти и крупных ладоней на его (тела) груди.

Вы не только изменщик, дорогой, супруг, вы ещё и обманщик! Обещал же не трогать до следующего года! Что мне теперь с этим подгибающимися и трясущимися конечностями делать? И кому счёт предъявлять? Ужасный человек! Ни стыда, ни совести!

Поцелуи ещё горели на моём лице, и я подняла голову вверх, чтобы почувствовать его запах, который по-прежнему хранили мои губы. Неплох мужчина, очень неплох. Еле живой вон, а сколько страсти! Целоваться с ним было одновременно свежо, остро и сладко, как шоколад с красным перцем и мятой – раз попробуешь, никогда уже не забудешь…

Я почти пришла в себя и, качая головой от изумления, а не от отчаяния, как вы опрометчиво могли подумать, на ощупь двинулась к секретеру, который, я помнила, был тут рядом, у стены.

Все ящички на этот раз были задвинуты на место, а бумаги и другие писчие принадлежности убраны, как и остальные следы беспорядка, будто его тут и не было никогда.

Дёрнула за верхний левый ящик, и он неохотно поддался, прежде чем открыться, выкинув из себя розовое облачко света, такого же, какой исторгала моя отмычка. Я и не подумала насторожиться. Мало ли. Может, у них это естественная реакция секретера на ночные заходы хозяев? Поэтому трубу, которая тут аккуратно лежала я вытащила с чистой совестью и в полной уверенности в том, что раз муж моё приданное получил, то я тоже на половину его состояния теперь претендую. И вообще, как там обычно? В горе и в радости? Ну вот, будем считать, что он мне в трудную минуту так помогает!