- Не-е, не выкидывай, - остановил его Онри. – Жалко. Я привыкну. Только почему розовое-то?

- Ну, я выбирал оттенок поближе к твоей одежде, - признался Ки, покосившись на кроваво-красную ливрею. – Но ярче не получилось: в этой горе нет более насыщенных минералов. Могу сменить мрамор на серый или голубоватый, хочешь? Только переделывать сложнее, чем делать.

- Не надо, - остановил его Онри. – Спасибо. Мне правда нравится.

Он подошел к кровати и ткнул в нее пальцем. Принесенная волной заказанная перина была мягкой и совершенно сухой, как и подушки, хаотично набросанные сверху. В нее хотелось завалиться прямо сейчас, тем более, что ночью Онри почти не спал.

- Хлопковые простыни, - будто извиняясь, сказал Ки, глядя, как Онри поглаживает кровать, раздумывая, завалиться в нее на глазах у друга или нет. – Если хочешь, могу попросить шелковые.

- Не надо, Ки, спасибо, - остановил его Онри. – Все хорошо, честное слово. Даже наоборот: это гораздо больше, чем я ожидал. Твое жилище куда скромнее.

- Да мне самому понравилось, - признался Ки. – Делать для других, оказывается, так приятно. Хочешь, я тебе еще пару комнат сооружу? Ах да, кстати, я же тебе площадку наверху сделал! Пойдем, покажу.

Он ухватил Онри за плечо и потащил прочь от заманчиво раскинувшейся постели – туда, где в стене темнел узкий коридор с крутой винтовой лестницей. Ки перебирал ногами так быстро и легко, что Онри, запыхтевший уже на третьем витке, жгуче ему позавидовал: похоже, морской народ не ведал такого понятия, как одышка.

Босые ступни Ки сухо шелестели по шершавым ступеням, выгрызенным водой в известняке, а цепкая рука тянула нового жильца вверх, не зная усталости. По меркам привычных Онри понятий о высоте, они преодолели этажей шесть, прежде чем снова стало светло. И не светло, а ослепительно ярко и, к тому же, довольно холодно.

Ки вытащил его на плоскую площадку и сразу отпустил, метнувшись вперед, к перилам. Свесился с них, уцепившись руками и сверкнув в воздухе ступнями, и заорал:

- Эге-ге-ге-гей!

Из расщелины неподалеку вырвались и заверещали в воздухе разбуженные его резонирующим голосом летучие мыши-альбиносы. Онри поковырялся в ушах указательными пальцами, пытаясь вытряхнуть засевший где-то в центре головы возглас друга.

- Однажды мои кости треснут от твоего голоса, как стеклянный бокал, - заметил он и попытался, наконец, осмотреться. Солнце было ярким, а горы – белыми, так что слезы из глаз лились сплошным потоком, а веки против воли закрывались. Но спустя минуту или две зрение все-таки приспособилось. Онри подошел к другу и принялся крутить головой.

Позади них высилась заснеженная горная вершина. С нее безостановочно дул холодный ветер, но недавно созданная Ки мраморная площадка уже успела немного прогреться под палящим солнцем, и было зябко, но не холодно. За перилами же раскинулось необъятное царство хрустально чистого воздуха. Земля была так далеко внизу, что маленькие домики, ютившиеся на ней, казались игрушечными. Впереди на горизонте высились еще одни горы – примерно такие же высокие, а то и выше. Поначалу Онри показалось, что все это великолепие засыпано серо-голубым снегом, но, присмотревшись, он понял, что это не снег, а леса и поля. Время года с непривычки Онри определить затруднился.

- Вон тот город – столица княжества Ветров, - показал Ки на игрушечный городок с тысячей крошечных домиков. – А в хорошую погоду можно разглядеть княжество Тумана и… море.

Последнее слово Ки произнес с придыханием, мечтательно улыбнулся и вздохнул: похоже, в его отшельнической обители кое-чего все-таки не хватало.