– Не-а. – Подмигнула мне она. – Чем ты занимаешься днями?

– Год назад открыл свой салон контактных линз и очков. С нуля.

– Хвастаешься?

– Отвечаю на твой вопрос.

– Год назад? Сколько же тебе? Чуть больше тридцати? Всю жизнь к этому шёл? Почему не раньше? – Вопросы из её уст сыпались, как песок в песочных часах: песчинка за песчинкой.

Я встряхнул мокрой головой, надевая рубашку и брюки.

– Мне тридцать пять. Я не помню три года с 31 до 34. У меня амнезия. До неё я держал этот бизнес. Чем я занимался три выпавших года – не помню. Поэтому открыл с нуля.

– Ого! – Мира, по-моему, была удивлена. – Я тоже не помню. Но только один день. День своей смерти.

Теперь моя очередь удивляться:

– И никто не может тебе рассказать?

– А тебе?! – Фыркнула она, недовольная моим вопросом.

– Никто. Я никого не помню из тех трёх лет. А до того времени – никого не осталось в живых. Родители умерли. Друзей не было.

– А женщина?

– Я её не помню.

– Бизнес-партнёры…

– Я вёл бизнес один.

– Соперники, в конце концов! Соседи. Хоть кто-нибудь! – Мира злилась, лампочки в квартире мигали.

– Сильная у тебя энергетика. – Заметил я.

Она замолчала и успокоилась – свет тоже выровнялся.

– Я искал. А меня не искал никто. Я был отшельником…

– Всё это очень странно.

– Не страннее, чем твоё присутствие здесь. – Я почти собрался. – Мне нужно съездить в офис.

– Я с тобой. – Заявила она.

Я не стал перечить ей.

И мы вместе вышли из квартиры.

– Это твоя квартира или съёмная? – Когда мы зашли в лифт, спросила Мира.

– Съёмная. Свою я продал. Нужны были деньги на лечение после амнезии. – Я мог отвечать ей, пока в лифте были только я и она.

– А что говорят врачи?

– Что я пережил какое-то сильное эмоциональное потрясение.

Лифт открылся тремя этажами ниже и в него зашла пожилая женщина с собакой. Пёсик съёжился в углу лифта и стал скулить, уставившись туда, где стояла Мира.

– Смотри! Животные на самом деле видят и чувствуют таких, как я.

Я почти не дышал, пока лифт не открылся на парковке. Получается, её видел только я?!

Пожилая женщина подхватила дрожащего и скулящего пекинеса на руки и спокойно ушла к своему старенькому форду.

Я же смог прийти в себя только когда сел за руль своего автомобиля.

– Разве у человека, потерявшего память, не отбирают права? – Мира заняла место рядом с водителем. Перед ней даже не пришлось открывать дверь.

– Я пересдавал. И у меня частичная потеря памяти. Как водить я помню. – Я положил руки на руль.

– Ты чего трясёшься? – Мира наконец заметила моё испуганное состояние.

– То есть, тебя вижу только я и животные?

– Видимо, так. – Мира пожала плечами.

Я завёл машину, и мы тронулись с места. Несколько минут мы оба молчали.

– Я, конечно, уже мертва и мне это не навредит, а вот тебе авария память не вернёт. – Тихо заметила Мира.

Я ловко выворачивал руль и петлял между другими автомобилями.

– Расскажи мне, что там… – Я проигнорировал её слова, не снижая скорость.

– Есть два нюанса. Я сама ещё толком ничего не поняла. Это первое. И что-то мне подсказывает, что я не должна говорить об этом с тобой. Это второе.

– Что-то? – Я следил за дорогой. Не смотрел на Миру, только слушал.

– Кто-то.

– И кто же?

– Ангел-Хранитель.

После этих слов я перевёл на неё удивлённый взгляд:

– Они… существует?

– Естественно!

Пока мы подъезжали к офису, я не проронил ни слова. Мира тоже молчала.

Мы с Мирой прошли через зал, где были выставлены на продажу линзы и очки.

Меня окликнула Наталья, продавец-администратор:

– Марк Александрович! – Она вылезла из-за стойки и бежала ко мне через весь зал в своей узкой юбке и на тонких шпильках.