– Ничего героического, ты угадала. Просто я единственный из всех оказался настолько глуп, чтобы явиться туда в красном.

– Джулиан. – Лили порывисто сжала его руку и в глубине ее глаз что-то блеснуло. – Может, хватит? Тебе еще не надоело изображать из себя мишень?

– Брось, – поморщился Джулиан. – Я легко отделался… ну, если не считать руки. Боль была адская, и я решил отправиться домой, чтобы заняться ею.

– Пешком? Из Саутворка?!

Джулиан невозмутимо пожал здоровым плечом, потом осторожно высвободил руку из ладони Лили.

– Ну, не так уж это и далеко. – «Во всяком случае, не для меня», – подумал Джулиан.

Удалось же ему прошлой ночью дотащиться до площади, где стоял Харклифф-Хаус, с гордостью отметил он про себя. Особняк Лили неизменно был последней остановкой, которой заканчивались ночные вылазки Джулиана. Если свет в спальне Лили не горел, значит, она спит и все в порядке. Убедившись в этом, он с легким сердцем мог тоже позволить себе отдохнуть. Правда, такое бывало нечасто. По большей части в спальне горела свеча, и сердце Джулиана сжималось от жалости и сочувствия – он знал, что Лили опять не спит, оплакивая погибшего брата.

В первые недели после гибели Лео свеча в спальне Лили неизменно горела до самого рассвета. Шли месяцы, и со временем Джулиан все чаще находил окно темным. Мысленно порадовавшись за Лили, Джулиан повернулся, намереваясь отправиться домой. Но в этот момент слабая боль в руке внезапно стала чудовищной.

– Ну… я просто проходил мимо, – туманно объяснил он. – Остановился под фонарем, решил посмотреть, что там с рукой. Оказалось, просто рваная рана. Вот только… кажется, внутри торчал острый кусок стекла. – Джулиан продемонстрировал Лили забинтованную руку. – Я потянул за него, собираясь вытащить, и вдруг из раны неожиданно хлынула кровь. Ее было так много, что я… слегка испугался, а потом…

– А потом ты упал без чувств, – закончила Лили.

– Упал без чувств? – оскорбился Джулиан. – Я?!

– Хлопнулся в обморок.

– Нет! – возмущенно отрезал Джулиан, баюкая забинтованную руку. – Ничего подобного! Джентльмен не может хлопнуться в обморок. Тем более я.

– Чушь! Ты шлепнулся на тротуар и потерял сознание. И валялся там, пока на тебя не наехала тележка торговца овощами. Ты лежал там словно труп, что еще это могло быть, как не обморок?

– Не знаю, – буркнул Джулиан. – Что угодно. Апоплексический удар, например. Или приступ малярии.

«Все, что угодно, только не обморок», – сцепив зубы, мысленно взмолился он. Даже в самом этом слове чувствовалось что-то оскорбительно-дамское.

Лили выразительно хмыкнула.

– Не было у тебя никакого апоплексического удара, – безапелляционно объявила она. – И приступа малярии тоже. Собственно говоря, доктор, когда осматривал тебя, сказал, что если не считать глубокой раны на руке и парочки царапин и ссадин, ты здоров, как бык. И что ты в порядке – во всяком случае, физически. Просто выглядишь крайне изможденным. Кстати, когда ты в последний раз спал всю ночь, как нормальные люди?

– Честно? Ей-богу, не помню.

– Хм… А когда ты в последний раз нормально ел?

– А вот это я как раз отлично помню! – обрадовался Джулиан. – Это было… Точно! Когда мне в «Голове горностая» подали на обед здоровенный стейк!

– И когда это было? Вчера?

Джулиан, слегка опешив, почесал затылок.

– Если честно, я не совсем… – промямлил он.

– Ты упал в обморок, Джулиан, – сурово сказала Лили.

– Ну а если даже и так, то что? – ощетинился Джулиан. – Что ты теперь сделаешь? Возьмешь с меня слово, что я буду всегда носить с собой нюхательные соли? – Он мысленно хмыкнул, представив себя с флакончиком солей в жилетном кармане. Не пройдет и недели, как каждый светский хлыщ поспешит последовать его примеру. Как до него Красавчик Браммел