В голосе ее звучали отчетливые нотки упрямства. Да и Антигона, похоже, взирала на Торна заносчиво, однако он сурово объявил:

– Пока мы не подыщем тебе гувернантку, ты везде будешь следовать за мной: куда иголка, туда и нитка… А мне сегодня совершенно необходимо быть в Старберри-Корт.

– Ума не приложу, зачем мне туда? Детей все видят, но никто их не слышит, да и не слушает – это всем известно…

Роуз сняла с куклы пелерину, достала из кармашка какой-то листок и водрузила его на колени Антигоне.

– Что это она читает? – поинтересовался Торн.

– Антигона пообещала мне учить греческие глаголы по три часа ежедневно. Видишь? – Роуз продемонстрировала листок, испещренный столь мелкими буковками, что прочесть их, казалось, могла бы только мышь.

– Не понимаю, к чему ей учить греческий? – спросил Торн девочку. – Зачем он ей может понадобиться?

– А низачем. На древнегреческом давно уже никто не говорит.

– Тогда к чему время терять? – пожал плечами Торн.

Но девочка вновь пристроила листок на коленях у куклы и раскрыла какой-то томик в кожаной обложке, припасенный для себя.

– Ни она, ни я не станем попусту терять время. Я предпочитаю учить хоть что-нибудь, пускай бесполезное, чем вовсе ничего не делать. А хочешь, я буду и тебя учить греческому? Мистер Панкрас говорил, что каждый джентльмен должен знать этот язык.

– Я не джентльмен.

Роуз оглядела Торна с ног до головы.

– Вижу, что не джентльмен, – сказала она чуть погодя. – Но, может быть, если я выучу тебя греческому, ты сможешь когда-нибудь им стать?

– Не хочу, – отвечал Торн.

Роуз вздохнула и раскрыла книгу. А Торн развернул чертеж машины для растягивания каучука, но уголки его губ то и дело ползли вверх…

Экипаж объехал вокруг особняка по гравийной дорожке и остановился. На полпути Аделаида задремала, и Индии пришлось разбудить крестную:

– Проснись, мы прибыли!

Лишь открыв глаза, Аделаида тотчас защебетала:

– Вот он, вертеп порока! Рассказывала ли я тебе, дорогая, как на моем первом балу Джапп пригласил меня на танец? Моя матушка, разумеется, тотчас от моего имени ему решительно отказала. У него уже тогда была репутация отъявленного распутника.

Индия подхватила свой ридикюль.

– Будем надеяться, что дом несет на себе не слишком явный отпечаток наклонностей бывшего владельца.

В ожидании грума, который должен был помочь дамам выйти из экипажа, Индия смотрела в окошко. Они ехали сразу следом за экипажем мистера Дотри, и хозяин усадьбы успел уже выйти. Подумать только, Индия, оказывается, уже позабыла, насколько он высок ростом… И снова он был без сюртука, а жилет лишь подчеркивал невероятную ширину его плеч. Черные волосы свободно ниспадали на воротник, потому что и шляпой он пренебрег. И снова он был без галстука…

Оставалось надеяться, что он все же прибегнет к услугам мсье де Вальера – даже если Индия прикажет позолотить фасад и крышу его нового имения, леди Рейнзфорд все равно не отдаст дочь за человека, одетого как чернорабочий…

Выходя из экипажа, Ксенобия с изумлением заметила, как Дотри помогает сойти на землю маленькой девочке.

– Разве мистер Дотри прежде был женат? – вполголоса спросила Индия у Аделаиды.

– Мне об этом ничего не известно, – отвечала крестная и, поглядев на хозяина имения, не удержалась от возгласа: – Ах, боже правый!

В поклоне, которым Дотри приветствовал двух леди, уже не было былого пренебрежения. И все же так кланяться мог скорее разбойник, нежели придворный: слишком много было в его движениях дикой грации и силы.