Я улыбнулся, представив, как Корнер потеет на допросе.

– Может, я и чокнутый, – сказал я. – Ты и раньше так считал. Но я действительно хочу начать это расследование, Джей. – Я специально назвал его «Джей». Я прибегал к его имени в тех случаях, когда хотел донести важную мысль. – Пока мы беседовали, Рамси был весь на нервах, хотя мы сказали, что он нас не интересует. У него достаточно антисоциальных черт и бытовых проблем, из-за которых я хочу изучить его внимательнее.

– Отлично, в таком случае, прежде чем отправиться в тюрьму, я успею добавить в свои показания Сенату еще одну фразу: «Сенатор, у него были бытовые проблемы». Наварро, бытовые проблемы возникают у половины земного шара. Ты тоже не исключение.

Тут мы оба замолчали.

– Слушай, – сказал он после долгой паузы, – извини. Я погорячился. Нанес удар ниже пояса.

Корнер был стройным блондином, метр девяносто ростом и носил густые усы, какие в начале семидесятых любили питчеры[9] «Окленд Атлетикс». В нашем отделении, да и во всем Бюро прекрасно знали, что ему палец в рот не клади. Но у него было золотое сердце, и сейчас я лишний раз в этом убедился.

Моя жена Лусиана родилась и выросла в Бразилии. Она до сих пор не привыкла к жизни в Америке. За последние семь лет мы переезжали три раза, что тоже не помогало наладить социальные связи. Джей знал, что у меня дома есть и другие проблемы.

В беседах с ним я редко отклонялся от рабочих тем, но Джей был моим начальником и имел право задавать вопросы. Он знал, что у Лусианы неважно со здоровьем, что, по ее мнению, я редко бываю дома, а когда прихожу, не уделяю достаточно внимания ей и нашей дочери Стефани. Спросите любого агента: это характерно для всех, кто не работает от звонка до звонка.

– Не стоит извиняться, – сказал я. – Лусиана права. Я с этим разберусь. Но, Джей, я бы не поднял этот вопрос, если бы не был уверен, что здесь дело серьезное. Я проверил Рамси. Я трижды упоминал о Клайде Ли Конраде, и трижды его сигарета дрожала, как игла полиграфа.

– Да брось! – Джей откинулся на спинку кресла и воздел глаза к небесам, словно надеясь получить там совет.

– Я не шучу. Разреши мне вернуться и еще пару раз поговорить с ним. Посмотрим, что он скажет. Что, если он действительно был в этом замешан? Что, если он…

– Слишком много «что, если», – отрезал Корнер. – Рекомендации генпрокурора предельно конкретны. Что говорит Юэйс?

– Почти ничего. Рамси провалил анализ мочи – и все. Кроме работы под началом Конрада, у них ничего на него нет.

– Господи боже, Наварро! – Похоже, Джей устал ждать небесного совета и раздраженно закатил глаза.

– Есть еще кое-что. Когда Рамси собирался уходить, я спросил, давал ли ему что-нибудь Конрад. Он сказал да, вытащил бумажник и вынул оттуда вот эту штуку. – Я показал Джею содержимое гостиничного конверта, но не позволил к нему прикоснуться.

– Что это?

– Пока не знаю. Рамси сказал, что это номер телефона.

– И он носит его в кошельке?

– Да, но дело не в этом. В номере не хватает цифр.

– Ты ведь знаешь, нет ничего криминального в том, чтобы носить с собой чей-то номер, даже если он неполный.

– Джей, послушай. С Рамси что-то нечисто. Я знаю. Я хочу изучить этот номер, проверить отпечатки пальцев, сравнить почерк, хочу изучить бумагу и понять, откуда она, и хочу узнать, связывался ли Рамси с Конрадом и как. Если он замешан, я добьюсь признания за десять бесед. Гарантирую.

– Десять?

– Ладно, за пять. – Обещать такое было опрометчиво, но у меня заканчивалось время. Точнее, его уже совсем не было.

– Вон, – сказал Джей. – Вон из моего кабинета. У меня полно дел. К счастью, в этом отделении еще остались вменяемые агенты.