Остатки вечера мы провели в коридоре отдела на скамейке, рассматривая дежурного за стеклом. Зрелище не представляло никакого интереса, поэтому оба достаточно быстро приуныли, снедаемые скукой. Волнение за собственное будущее ушло куда-то на задний план. Мне даже подумалось, что будет забавно, если в школу, напоследок перед моим уходом, придёт письмо о том, как Светлана Анатольевна в свободное от работы время нарушает правопорядок.

— Ты на меня плохо влияешь, — в конце концов заключил Исаев, нарушая тишину дежурки.

— Я?!

— Ну да. Мы с тобой знакомы всего несколько недель, а за это время ты успела, — принялся он перечислять мои отжиги, методично загибая пальцы: — напиться, свалиться с барной стойки, едва не свернуть мне шею, материться в компании несовершеннолетних, а теперь вот… загреметь в полицию.

Поджала губы.

— Всё сказал? Так-то это ты в драку полез.

— А благодаря кому я там оказался?

— Можно подумать, я тебя туда силой притащила!

— Нет, но ты была ОЧЕНЬ настойчива.

Покраснела от негодования.

— Ещё скажи, что и Кеннеди я убила.

— А вот не знаю, — придуривался эта зараза. — Убийство, конечно, крайний шаг, но спиной я бы к тебе в ночи не стал поворачиваться.

От души треснула его по плечу.

— Ай, — наигранно пригнулся он. — Я же говорю, маньячка…

— Ага, серийная.

— Точно, ты же в школе работаешь! А люди с нормальной психикой туда не сунутся.

— А как же Ксюшка?

— Ксюшка — то самое исключение, которое лишь подтверждает правило.

— Ну всё! — надулась я. — Ты всегда такой клоун? Или это только мне везёт?

— Только тебе, — продолжил он издеваться. — Я рядом с тобой нервничать начинаю. А когда я нервничаю… — развёл руками, — сама знаешь что. И заметь, это я ещё вопрос проституции не поднимал, но если вспомнить твой послужной список…

Я уже приготовилась пнуть его в голень, но поймала заинтересованный взгляд дежурного. Пришлось оправдываться:

— Он всё врёт. Не было никакой проституции и маньячества…

— Тем не менее Кеннеди не выжил, — в голос заржал Исаев.

***

Уже ближе к ночи перед нами материализовался счастливый Савицкий.

— Ну что, дебоширы мои, как дела?

К этому моменту я уже была почти полностью вымотана тупым ожиданием. Час назад у меня разрядился телефон, поэтому никаких других развлечений, кроме перепалок с Исаевым, у меня не было. Только почти весь этот час он молчал, откинув голову на стену, и, кажется, дремал. Я же время от времени разглядывала его профиль и каждый раз думала, какой же он красивый. Но не той слащавой красотой, которой нас пичкали социальные сети и модные журналы. Крупный нос, глубоко посаженные глаза, большой рот, тяжёлый подбородок и ямочки на щеках… Всё это вместе производило какое-то совершенно неизгладимое впечатление. А ещё очарование и харизма… которыми он, безусловно, умел пользоваться. Правда, большую часть времени он предпочитал выглядеть скучающим и слегка… заколебавшимся.

Появление Савицкого его значительно взбодрило.

— Пашка! — возмутился мой спутник. — А пораньше нельзя было приехать?

— Нельзя, — подбоченился майор. — Будь моя воля, я бы вас здесь ночевать оставил, чтобы мозгами думать начали. Но приступы Ксюхиного гуманизма однажды меня доконают. Свет, ладно этот оболтус, он по жизни во всякую хрень влезает, но ты-то как в это ввязалась?

А мне отчего-то стало действительно стыдно. Я даже виновато потупила взгляд, пролепетав совершенно по-детски:

— Оно само как-то вышло.

Теперь я начинала понимать своих школьников, у которых все эксцессы происходила САМИ.

— Ну да, ну да, — назидательно покачал головой Паша. — Ты с Французом ещё по ресторанам походи, он тебя и не такому научит.