Помимо такого рода сомнений, Сашу охватил ещё и дикий мандраж. Его первая стрельба была сразу боевой, причём такой, от которой зависела его, да и не только его, жизнь. Бинокль дрожал в его руках, поэтому пришлось лечь рядом с пушкой, чтобы упереть локти в землю и прекратить этот тремор. В поле зрения был чётко виден бугорок с амбразурой и гитлеровец, по-прежнему бродивший рядом с берегом речушки. Собрав всю свою волю в кулак, бывший студент громко произнёс: «Орудие!»

Громыхнул выстрел, и спустя секунду на покатой крыше укрепления, правее и выше амбразуры, взметнулся взрывной султан. Оно было построено врагом добротно, и какие-то семьсот граммов тротила, да ещё и без заглубления, ему значительного вреда не нанесли. Однако взрывная волна сбила выходившую из него антенну, а один из осколков попал прямо в бок гулявшему рядом немцу. Тот упал и заорал от боли во всю глотку, но Саше его благой мат был попросту не слышен. Красноармеец метнулся к панораме, изменил установку прицела на «семь», скорректировал угол возвышения ствола и приказал Родиону открыть затвор, попутно заметив, что орудие установили хорошо: его лафет даже не сдвинулся с места. А это значило, что можно стрелять дальше, не опасаясь того, что окуляр панорамы въедет тебе прямо в глаз.

Родион выполнил распоряжение: стреляная гильза со звоном вылетела из казённика. Илья тоже не сплоховал, быстро достав из лотка следующий патрон и свинтив колпачок у взрывателя. Пушку перезарядили, Саша опять приник к окуляру панорамы: перекрестие стояло чётко на амбразуре укрепления. Вдруг внутри неё запульсировал оранжевый огонёк, и где-то над головами бойцов просвистели пули данной немцами очереди. Но, по всей видимости, огонь вёлся пока ещё не прицельно, для острастки, поскольку звук от пуль шёл то сверху, то сбоку, то превращался в глухие удары: достаточно далеко перед орудием вздымались фонтанчики пыли от их попаданий в грунт.

Вновь последовали команды, большей частью для самого себя, «Огонь!», «Орудие!» и выстрел, но получился явный недолёт: в поле зрения панорамы разрыв закрыл собой цель. Дождавшись наката ствола в исходное положение, Родион открыл затвор. Братья прямо на глазах становились настоящими номерами расчёта: сноровка-то у них была и до того, без неё в деревне жизнь превращается в сплошной кошмар. Не успел Саша вернуть прицел на установку «восемь», как пушка была вновь заряжена и подготовлена к выстрелу. Судя по всему, гитлеровцы тоже прекратили огонь, так как султан от разрыва закрыл им видимость на предполагаемое местоположение обстреливавшего их орудия, да и восходящее солнце сильно слепило глаза.

Третий выстрел дал перелёт, и Саша понял, что установка прицела правильна, а непопадание в амбразуру обусловлено рассеиванием снарядов. В такой ситуации надо просто вести беглый огонь до уничтожения огневой точки противника, поэтому он крикнул братьям: «Парни, давайте быстрее!» Гитлеровцы тем временем обнаружили пушку, и пули начали ложиться в опасной близости от неё. Одна со звоном ударилась в щит, но пробить его не смогла и срикошетила в сторону. Как только Родион закрывал затвор и рапортовал «Готово!», следовала очередная команда «Орудие!» Дали четвёртый, пятый, шестой выстрел. В поле зрения панорамы встало и осело два взрывных султана рядом с оборонительным сооружением, но пулемёт внутри него так и продолжал огрызаться короткими очередями. С другой стороны, немцы тоже занервничали: их точность огня после каждого выстрела ощутимо падала. А может быть, сотрясение от взрывов сбивало наводку пулемёта. Но достаточно быстро фонтанчики от пуль вновь подбирались к орудию. Однако после шестого выстрела картина была другой: султан не взметнулся, а из амбразуры и невидимого бокового выхода из укрепления, на языке фортификаторов называемого потерной, полетели пыль, щепки и земля. Спустя пару секунд крыша сооружения ощутимо осела вниз. Саша понял, что попал прямо вовнутрь него через амбразуру, и скомандовал прекратить огонь.