— Я с радостью приму этот дар, мой император. – Слова больно царапали горло, не желали выходить наружу.

— Вот и славно, Киирис. С этого момента, Корта – твоя личная сеах[4]. Она останется сеах до тех пор, пока ты не пожелаешь подарить ее кому-нибудь, отказаться от нее или избавиться любым другим способом.

Киирис просто кивнула, ведь попросту не знала, как благодарить за полученную в дар рабыню. Как вообще благодаритьза человеческую жизнь?

— Вот и славно. Корта?

— Да, мой император. – Рабыня поднялась, но продолжала смотреть в пол, будто боялась, что стоит распрямить шею – и та сломается, лишив того немного, что еще можно было назвать жизнью.

— Позови моего личного лекаря - рас’маа’рунужно осмотреть и заняться ее ранами.

— Слушаюсь, мой император.

Рабыня беззвучно, будто не касалась ногами пола, вышла.

А Киирис с ужасом поняла, что снова осталась наедине с человеком, в чьей власти было превратить ее жизнь в сказку или в бесконечный кошмар. К счастью, император Дэйн как будто благоволил ей, раз за одну почти невинную шалость расщедрился на столь дорогие подарки.

— Тебе нужно переодеться, Киирис.

Еще один приказ и взгляд из-подо лба, от чегосердце затрепетало, словно пришпиленный к доске еще живой мотылек.

— Ты выглядишь лучше, чем в нашу первую встречу, но я все еще недоволен.

— Император желает, чтобы я переоделась прямо сейчас? – Она потянулась к завязкам, которые удерживали на плечах тонкую, невесомую, словно паутинка тунику. Та, другая, развратная и раскрепощенная, знала, как управляться с этим мужчиной, безошибочно угадывала его желания. Но сейчас ее не было, а Киирис знала лишь то, что одна мысль о близости с хозяином Нэтрезской империи бросает ее в дрожь.

— Я бы с удовольствием, Киирис, но, боюсь, если я не посплю хотя бы пару часов, то с меня будет мало толку на сегодняшнем военном совете.

Он криво усмехнулся, поднялся, снял рубиновый обруч – символ его власти над всеми и вся – и небрежно бросил его на кровать.

— Поможешь мне, рас’маа’ра?

Киирис подошла к нему, стараясь держать дистанцию и все еще не до конца понимая, чего от нее желает император.

— Ближе, Киирис.

Она сделала еще шаг, несмело потянулась к завязкам на его сорочке. Пальцы предательски дрожали, выдавая волнение, а император не делал ровным счетом ничего, чтобы облегчить задачу. Кое-как справившись с завязками, Киирис потянула сорочку вверх. Дэйн поднял руки, его тело легко выскользнуло из плена дорогой ткани.

— Брось на пол, - приказал он, когда мейрититна стала осматриваться в поисках места, куда бы сложить его одежду. – Ты дрожишь. В чем дело? Разве в прошлый раз тебе не понравилось то, что я делал? Я не великий знаток женщин, Киирис, но не настолько слеп, чтобы не увидеть желание в их глазах.

— В прошлый раз, мой император… то была не я, а лишь часть скованных со мной душ.

— И это я тоже понял. Поэтому и спросил, сколько же их в тебе.

— Трое, мой император.

— Стало быть, той, бестелесной и скованной, я нравился больше, чем тебе живой из плоти и крови.

— Я пока не знаю, готова ли…

— Но разве рас’маа’ра не должна быть готова по первому требованию своего господина? Я ей-богу пытаюсь понять, как устроена твоя сложная душевная организация, Киирис, но чем глубже заглядываю, тем больше чувствую себя безмозглым мальчишкой, которому подарили бесполезную игрушку.

Так вот она кто – игрушка.

Киирис положила ладони на завязки его штанов, но окончательно растерялась, обескураженная не сколько его словами, сколько своей на них реакцией. Да, безусловно она всего лишь игрушка: баснословно дорогая, экзотическая, да еще и Скованная в одно целое с тремя такими же, как и она, иномирянками. Ее готовили быть игрушкой, учили, как ублажать мужчину, скрашивать его досуг светскими беседами или, если он пожелает, бессмысленной болтовней, учили владению тремя музыкальными инструментами и игре в «камни и кости». Потому что та женщина, которую господин назовет своей женой, будет рожать ему наследников и наследниц, будет с ним на пирах и торжественных церемониях, будет управлять его домом и следить за тем, чтобы в замке всегда был уют и достаток. Жена, а не какая-то игрушка, будет истинной хозяйкой его сердца, даже если он будет ложиться с ней лишь чтобы зачать потомство.