Я поглядела на Элси.

– И сестры с нами сидели. Помнишь Дот и Гвен?

– Лица помню, – призналась я.

Элси улыбнулась, и я улыбнулась в ответ.

– Это важно, Флоренс. Давай попробуем вспомнить три вещи? Начнем с Гвен!

После некоторого усилия я почувствовала, как мысли освободились от невидимой привязи и поплыли назад.

– Она все время проводила на кухне, – проговорила я. – Вечно вязала. Она же вроде тебе шарф связала, да? Гвен единственная хоть как-то могла договориться с вашей матерью.

– Верно, так и было. А Дот?

– О, эта не присядет. Вечно чем-то занята, всегда при деле. Она, кажется, вышла замуж и переехала?

– Да, – подтвердила Элси. – Ты просто молодец, Флоренс!

– Это всего лишь имена, – нахмурившись, я закрыла лицо руками.

– Разве имена не важны?

– По-моему, нет. Я всегда плохо запоминала имена.

Память действительно не желала удерживать имена. Даже в молодости названное мне имя будто проваливалось в какую-то щелку памяти и исчезало. А у Элси было целых четыре сестры, и это путало меня с самого начала.

Элси, Гвен, Бэрил и Дот.

Будто мать Элси подбирала имена, как ноты: E, G, B, D[6]…

Не хватало F, но отец Элси ушел на войну и вернулся в виде телеграммы на каминной полке. Мать Элси была убеждена, что это ошибка, и цокала языком на телеграмму, будто та нарочно пыталась выставить ее вдовой.

«Ну откуда им знать, что это именно он? – говорила она своей сестре, нам и очень часто – пустой комнате. – Вот откуда им знать?»

Никто ей не отвечал, все упорно разглядывали пол и потолок или переглядывались. На мать никто не смотрел – это было небезопасно. Это как раскрутить прялку, не зная, для чего. Телеграмма всегда стояла на подставке для писем и смотрела на нас. Погиб отец Элси или нет, их осталось только пятеро, и пришлось принять как факт, что на F никого не будет. Но зато, когда Элси познакомилась со мной в школьном автобусе, появился кто-то на F. В первый раз, когда она привела меня к себе в гости, мы пили чай за кухонным столом, и Элси восклицала:

– У нас есть F!

Все промолчали, даже ее мать.

– Теперь у нас полный комплект! Вы что, не понимаете? E, G, B, D, F, – она по очереди указала на каждую из нас.

– А меня ты куда денешь? – спросила ее мать.

Ее звали Изабель.

– Не знаю, – растерялась Элси. Бэрил обожгла ее взглядом через стол. Даже Гвен едва заметно покачала головой.

– И Чарли! Как быть с вашим отцом? Что он скажет, когда услышит твои слова?

Все молча посмотрели на подставку для писем. Я не осмеливалась проглотить чай, зная, что глоток получится таким громким, что мертвые проснутся, и даже их отец (если, конечно, он действительно погиб).

Вместо этого я отодвинула кусок бисквитного торта «Виктория», промокнула губы салфеткой и сказала:

– Миссис Коулклифф, Чарли[7] у нас на C[8], а C очень важная нота.

Мать Элси просияла, и с этой минуты все стали очень тепло ко мне относиться.

Эту историю рассказала мне моя память. Я посмотрела на Элси:

– E, G, B, D, F. Я нравилась твоей матери?

– Конечно. Ты нам всем нравилась.

– И Дот, и Гвен? Им я тоже нравилась?

– Точно знаю, что да.

– А Бэрил?

Возникла заминка, и Элси понимала, что я ее заметила.

– Да, насколько Бэрил вообще могла кого-то любить.

Указательным пальцем я водила по узорам на обивке кресла – туда-сюда по линиям, всякий раз стараясь попасть в начало.

– Я много думаю о Бэрил, – призналась я. – О жизни, которой мы живем после нее. О жизни, которой ей не досталось.

Элси шумно выдохнула, но промолчала.

– Нельзя, чтобы это сошло ему с рук, – твердо сказала я. – Нужно доказать, кто он такой, пока не поздно.