— Прошу прощения, я не вовремя? — вставляет он свой вопрос, удачной точкой закончивший этот чудный семейный ужин. — Антон Львович, я привез вещи Катерины, как вы просили.

Только сейчас я понимаю, что он держит мамин чемодан! Ему уже лет двенадцать. Где он только не бывал. Но рассержена я из-за другого. Как Генрих попал в мой дом? Кто дал ему право рыться в моих вещах? Все ли в порядке с мамой?

— Отнеси в нашу комнату, — бросает ему Антон, обхватывая мое запястье горячим кольцом своим цепких пальцев. — Спасибо за ужин, отец. На чай мы не останемся. Вредно на ночь переедать.

Вытягивает меня из-за стола и тащит в дом. Злой, задетый, возбужденный и почти травмированный заявлением отца. Рассчитывал привести сюда Инессу, продемонстрировать кольцо на ее пальце, жениться, унаследовать деньги и власть, но его планы полетели в тартарары.

Заталкивает меня в комнату и нервно дожидается, пока Генрих оставит тут чемодан.

— Предупреди всех наших, что Катерина моя невеста, — велит ему.

Тот награждает меня озадаченным взглядом, но не тупит. Кивнув, выпрямляется перед боссом и скрещивает кисти рук.

— Что-то еще?

— Сообрази Инессе какую-нибудь путевку на море недели на три-четыре. Лишь бы она в городе не мелькала. Выясни, что там у Рината. И пни наших информаторов. Долго они вычисляют имена тех двух недоносков.

Я догадываюсь, что речь о киллерах, но переключаюсь на чемодан. Положив его, сажусь рядом на пол и вскрываю. Обнаруживаю свои вещи, даже белье. Какими же беспринципными говнюками надо быть, чтобы позволять себе трогать чужие женские трусики!

— Вы вломились в мой дом?! — не сдерживаюсь я.

— Мы работаем чисто, — отвечает Генрих без малейшего замешательства. — В вашей квартире полный порядок. Дверь заперта. Родная мать ничего не заметит.

Не верю, что все это происходит наяву. Захлопнув крышку чемодана, ногой отпинываю его, подскакиваю и отхожу к окну. Обняв плечи руками, просто устремляю взгляд во двор, по которому лениво расхаживают вооруженные охранники. Слушаю унылую игру на фортепиано и признаю, что я не выберусь из этой семьи живой. Я уже знаю больше, чем надо. С каждой минутой мои знания становятся дороже проклятого кольца с бриллиантом. Даже если Антон вдруг сжалится и отпустит меня, его отец навеки закроет мне рот. И глаза.

— Пусть Демид выгонит «Бугатти», — распоряжается Громов. — Мне надо проветриться.

— Босс, я настоятельно рекомендую вам не садиться за руль в таком состоянии.

— Свободен, — выставляет тот Генриха за дверь, запирает ее, сгущая в объятой матовым полумраком комнате вязкий мрак нашего уединения.

Я спиной чувствую, как он приближается ко мне. Жестко, агрессивно, по-хозяйски. Его энергия — яд. Кислота. Она прожигает воздух, дырявит мою кожу, разъедает сознание.

Странно как-то. Еще вчера я считала себя взрослой, готовой к чему-то серьезному. А сегодня, оказавшись по другую сторону нашего мира, понимаю, что мне даже вспомнить нечего из своей взрослой жизни. И это чувство беспомощности приводит меня в ярость. Страх постепенно теряет острые грани, превращаясь в глухую стену отчужденности. Я начинаю привыкать, мириться, искать островки безопасности в этой красной зоне.

— Генриху было бы достаточно дежурного «спасибо».

Я медленно втягиваю воздух носом и оборачиваюсь. Антон стоит в шаге от меня. Разглядывает меня цинично, с презрением и насмешкой.

— Кто дал ему право вламываться в мою квартиру? А если бы мама оказалась дома!

— Мои парни профессионалы. Не знаю, что собой представляет твой Радик, раз ты так недоверчива к мужикам. Сфальшивлю, если скажу, что мне не похрен. Просто заруби себе на носу: в моем кругу у парней есть яйца, они держат слово и точно не торчат от запугивания беззащитных женщин в возрасте. — Облизнувшись, Антон проводит по мне озабоченным каким-то скрытым азартом взглядом. — Поехали прокатимся.