– Подумать только! – восклицал мистер Кан. – Пальцами!

Мы с Бобом уже не раз слышали эту сказку во всех ее бесчисленных вариантах, и она не произвела на нас ожидаемого впечатления. Мистер Кан явно принимал нас за простофиль. Этого нельзя было так оставить, и я тут же отплатил ему рассказом о том, как на мою бабушку напал бешеный дромадер и она голыми руками задушила его. К сожалению, мистер Кан не знал, что такое дромадер, и моя попытка отплатить той же монетой успеха не имела. Похоже даже, вместо того чтобы заставить его заткнуться, она вдохновила его на новые россказни, и, подъезжая в расшатанном ветхом автобусе к Чарити, мы, словно в гипнотическом трансе, слушали эпос о том, как дедушка мистера Кана сразил тапира: он вскочил зверю на спину, зажал ему ноздри, и бедняга задохнулся. Мистер Кан выиграл первый раунд, в этом не было никакого сомнения.

Чарити представлял собой кучку домов, разбросанных на берегу реки Померун, дорога тут кончалась. Это был в своем роде последний форпост цивилизации, никакого удобного сообщения дальше уже не было. От Чарити к венесуэльской границе, словно трещины на зеркале, расходится лабиринт водных путей – ручьев, речек, затопленных долин и озер, обследовать которые можно только на лодке. Мне казалось, Чарити будет подходящей базой для такого предприятия, но, пробыв там с полчаса, я отказался от этой мысли: это заброшенное, убогое место наводило тоску, а его угрюмые обитатели не желали оправдывать своим житьем-бытьем название своего поселка[5]. Я решил, что лучше будет сразу же продолжить наше путешествие в край ручьев. Мистеру Кану, который, по словам Смита, знал тут все и вся, было поручено достать лодку; Айвен, вспомнив о последних мелких покупках, которые необходимо было сделать, исчез в направлении рынка, а мы с Бобом, позабыв обо всем на свете, копались в сочной зелени по берегам реки, отыскивая лягушек. Вскоре Айвен вернулся, ведя с собой негритенка с большими, как блюдца, глазами.

– Сэр, вот этот мальчик говорит, что у него есть крабовая собака, – сказал Айвен.

– А что это такое? – спросил я.

– Это животное вроде собаки, которое ест крабов, – неопределенно ответил Айвен.

– Люблю Айвена за ясность формулировок, – сказал Боб.

– Ладно, пойдем посмотрим зверя. Где он?

Таинственное животное было у мальчика дома – надо было пройти ярдов сто по берегу реки, – и мы все отправились на смотрины. Когда мы прибыли на место, мальчик нырнул в хижину и тотчас появился вновь, шатаясь под тяжестью ящика чуть ли не больше его самого. Я заглянул сквозь планки, которыми был заколочен ящик, но увидел лишь что-то непонятно серое. Тогда я отодрал две планки и заглянул вновь. В этот момент из щели показалась голова и пристально уставилась на меня – широкая плоская голова с аккуратными закругленными ушами и собачьей мордой. Животное было пепельно-серого цвета, но как раз по самым глазам у него проходила широкая черная полоса, и от этого казалось, будто она в маске. Мгновение оно созерцало меня с невыразимо печальным выражением, потом лязгнуло зубами внезапно и злобно и скрылось в ящике.

– Так что же это такое? – спросил Боб, с недоверием посматривая на ящик.

– Енот-крабоед. Сколько он за него хочет, Айвен?

Айвен и негритенок принялись рьяно торговаться, и через некоторое время, вручив мальчику скромную сумму, на которой мы сошлись, я с ликованием унес енота вместе с ящиком.

Когда мы вернулись на пристань, мистер Кан уже поджидал нас. Он достал лодку, гордо заявил он, минут через десять она будет здесь. Увидев енота, он просиял, как только что открытое золотое месторождение.