На руках бывалый полицейский распознал не просто браслет для украшения, а ручные древние кандалы. Левая рука была растерта до раны, которая уже почти запеклась, но продолжала чуть кровить. На икрах ног и на спине горели огнем зловещие почти свежие рубцы. Раны на ногах оказались обильно усыпаны землей и каким-то мусором. Медичка Ирина Федоровна из госпиталя назвала бы это варварством по отношению к своему здоровью и пригрозила ампутацией всего, до чего дотянется во время операции. Она такая, с мужичками не церемонится. Сложно понять, когда ее специфический юмор переходит в серьезный разговор.

Пока Миша с нескрываемым ужасом осматривал свое тело, внезапно ставшее черным и огромным, вокруг поднимались его товарищи по несчастью, все попарно соединенные грубыми колодками или связанные тяжелыми цепями. Абсолютно на всех были следы многочисленных побоев.

В голове творился хаос из ненормативной лексики и панических возгласов: «Что за хрень, стрелять буду, дайте табельное оружие».

Одна мысль настойчиво пыталась пробиться вперед: «Кажется, я слишком много смотрел ролики про темнокожих. Это сон, я сейчас проснусь и пойду на работу».

Миша пощипал своими новыми огромными пальцами свою новую огромную ногу и скривился от боли. Боль была вполне реальная. Неужели не сон? Но почему?

Совсем рядом пробежала громадная черная красноглазая собака и рыкнула на сидевшую неподалеку женщину-негритянку, которая попыталась встать. Та испуганно присела. Команды вставать, надо полагать, придется ждать отдельно.

Нд-а-а. Кстати, об одежде. Ее было катастрофически мало. По своему родному городу в таком минимуме Мишаня даже в состоянии подпития не пошел бы. Здесь пришлось, потому как все такие. Ну, что ж. Вентиляция, конечно, полезная штука при жаре, хотя… неловко как-то. И есть еще физиологические потребности. С ними здесь как? Что-то подсказывало, отдельные домики местными декорациями не предусмотрены.

Вдали показались несколько темнокожих в одежде. Они несли корзины и раздавали что-то пленникам. Когда очередь дошла до Миши, он получил горстку чего-то, похожего на муку, черствую маленькую лепешку и совсем крохотный кусочек буроватого и волокнистого вещества.

Находящийся в полной прострации Миша съел этот завтрак, ориентируясь на то, как это делали соседи. То, что казалось мукой, видимо, и было мукой. Волокнистый кусок, скорее всего, считался сушеным мясом. Ну, или сушеной рыбой. Вкус разобрать было очень сложно.

Почти сразу принесли в больших ведрах или баках воду, которую все по очереди пили. Миша с ужасом отметил, что от нее сильно пахнет, а на поверхности плавает какая-то пленка. Но люди вокруг пили, а все более припекавшее солнце подсказывало, что скоро будет очень жарко. Вряд ли бутилированную воду пожалуют. Пришлось зажмуриться и пить из какой-то ржавой банки, из которой до него пило полкаравана.

В голове мелькнула мысль: «Надеюсь, этому телу не привыкать к такой еде и воде, и оно не слишком станет возражать. Не хватало еще в таких условиях заполучить какую-нибудь заразу, типа дизентерии». Что-то подсказывало, такое здесь не лечится, да и вряд ли кто будет озадачиваться лечением черного невольника.

– Миша, что за бред ты несешь. Какой-то черный невольник – кошмар! Это просто дурной сон, – в голове раздавался жалкий лепет, – сейчас проснешься, и все будет хорошо. Пойдешь на работу в любимое отделение. Сейчас точно понимаешь, что оно любимое! Увидишь Лизу! Возможно, когда-нибудь решишься пригласить ее на свидание! Да не когда-нибудь, а прямо завтра! Даже сегодня! Честное полицейское!