– Съедят они тебя, что ли? – сказал парень. – Иди, землячок!

С самыми неясными предчувствиями я открыл дверь, которая вела в райотдел НКГБ. Пока я шел лесной дорогой в Ожин, пока меня подвозили усатые попутные «дядьки» на немазаных подводах – от нас до Ожина около тридцати километров, – я успел набросать довольно живописный план моей встречи с военкомом. Конечно же меня должен был принять сам райвоенком. «Младший лейтенант! Мы получили ваши заявления с просьбой об отправке на фронт, в родную воинскую часть. Мы решили удовлетворить вашу просьбу. – Потом он подумает, по-отечески обнимет меня и скажет: – В добрый путь, товарищ… – Нет, не Капелюх, нет… – В добрый путь, лейтенант!»

Все могло бы быть красиво. И вот меня вызывают в ЧК, как какую-нибудь подозрительную личность.

В райотделе НКГБ, словно бы извиняясь за невнимательность райвоенкома, меня принял начальник отдела Гупан, гладко, не по военному времени, выбритый человек внушительных командирских размеров. Если бы у него не было на плечах подполковничьих погон, все равно он по одной лишь фигуре тянул на два просвета. Он был под стать старинному несгораемому шкафу, что стоял в кабинете. Мне показалось, что Гупан попал сюда из пограничников. У нас в разведке служили двое бывших пограничников, они чище всех брились: говорили, что так у них заведено.

Рядом с начальником сидели длиннолицый капитан с болезненными, слезящимися глазами и курносый юноша в большом, отцовском, видать, пиджаке с широченными ватными плечами, с белым воротничком навыпуск. Этот-то уж наверняка был из районного комсомола. Мне что-то не понравилось, что здесь сидит юнец с белым воротничком навыпуск. Вдруг показалось, что он собирается набирать старших пионервожатых для школ. Даже зябко как-то стало от этой мысли.

– Садитесь, Иван Николаевич, – сказал начальник райотдела, когда я отрапортовал.

Перед ним лежала тоненькая папочка, и он просматривал листочки. Огромные лапищи его были созданы не для бумаг. Он рассматривал бумаги осторожно, словно боясь повредить. Капитан тоже смотрел в листочки, склонясь к плечу начальника. Юноша же уставился прямо на меня и улыбался восторженно. По-моему, он хотел этим сказать, что все происходящее для меня и для него – большое, светлое и радостное событие в жизни. Это-то меня и пугало.

– Как вы себя чувствуете, младший лейтенант? – спросил капитан, продолжая искоса заглядывать в листочек. Конечно же это было мое личное дело. И там было записано не только мое имя-отчество, но и все, что положено, в том числе заключение врачей. Про два метра кишок и прочее. Так что валять дурака не имело смысла. Но…

– Чувствую себя очень хорошо, – сказал я. – Раны залечены. Готов на фронт. Честное слово!

– Сказывается операция? – спросил начальник райотдела.

– Нет.

– А осколочки?

– Нормально. Иногда, на погоду… Но могу и бегать, и прыгать. Все пройдет.

– Комсомолец? – выбухнул юноша.

– Комсомолец.

Юноша заулыбался пуще прежнего и победно оглядел капитана и начальника райотдела. Как будто он прежде и не догадывался, что я комсомолец, и теперь переживал буйную радость. Ему было лет шестнадцать.

– Вот что, Иван Николаевич, – сказал начальник отдела. – Мы с тобой люди взрослые, что мы будем в прятки играть… На фронт тебе пока нельзя. Кумекаешь? Надо еще подкрепить здоровье, отдохнуть в сельской местности, на воздухе. Знаешь, огурчики там, помидорчики, медок. Да и время хорошее, вересень стоит, бабье лето… хоть и холодноватое что-то. У нас есть другое задание. Боевое! Мы совместно с товарищами Овчухом и Абросимовым, – он кивнул в сторону капитана и юноши, – подбираем кадры бойцов истребительного батальона, «ястребков» попросту, по-народному говоря. Не скрываем – работа опасная. Официально батальон дислоцирован в Ожине, в райцентре, но нам приходится разбивать «ястребков» на небольшие… совсем небольшие группы и распределять по селам. Что делать? Людей нет… Фактически «ястребки» в селе – бойцы самообороны. Пока единственная защита от бандитов и опора Советской власти. Сам знаешь, как неспокойно в лесах. Фашисты ядовитые зернышки в нашу землю побросали. Волчьи ягодки после себя оставили. Предлагаем тебе должность старшего в вашем селе, взамен погибшего Штебленка. Вот так-так!..