В его чудо-шлеме было встроено забрало «мираж»: в режиме полутени одновременно можно видеть то, что видишь ты и то, что видит твой партнёр. Такой чудо-шлем был только у Берзалова, его заместителя и у обоих командиров отделений.

Естественно, что Берзалов забрало не опустил: ночью «мираж» был малоэффективен из-за невысокой контрастности инфракрасного излучения. Берзалов подумав, что, кто бы там не был в этой темноте, он очень даже неосторожен, раз позволил себя обнаружить. А ещё он помнил свет в окне и нашёл на карте здание школы, что позволило им идти не вслепую, а целенаправленно: через две улицы на третью, где были обозначены сквер и спортивная площадка.

Снова ударила молния – далеко, так что звуки грома донеслись лишь через несколько секунд. Мир стал плоским, как бумага. В темноте на мгновение высветился бетонный забор и какие-то строения типа трансформаторной будки и конечно же, дома с блестящими стёклами – всё с длинными, контрастными тенями – всё неживое, мертвое. За будкой находился детский сад, такой заросший, что его пришлось обходить вдоль забора.

– Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант!.. – раздалась в наушниках мольба Бура.

– Ну?.. – ответил Берзалов, ожидая следующую вспышку с юга, где шёл настоящий ливень и где сейчас по земле бежали бурные потоки радиоактивной воды.

– Я автомат не взял… ага… – в голосе Бура слышались истерические нотки.

– Почему? – терпеливо спросил Берзалов, безуспешно вглядываясь в темноту и жалея, что не захватил ночной бинокль. С другой стороны, молнии слепили бы.

– Ну вы же сами назначили меня огнемётчиком, а автомат я в кузове оставил…

– А что ты взял? – уточнил Берзалов, все ещё спокойный, как слон.

– Ничего… ага…

– Тьфу ты! Вашу-у-у Машу-у-у!.. – Берзалов выругался и оглянулся.

Бронетранспортёра уже видно не было. Посылать бойца назад было опасно – заблудится, как пить дать. Потом ищи дурака. Если же вернуться втроём – можно было лишиться оперативной неожиданности. Может, противник их уже засёк и меняет дислокацию? Хотя, с другой стороны, Ефрем Бур был отчасти прав – тащить с собой такую бандуру, как «шмель-м», глупо. Правда, огнемётчику автомат был не положен, в бою его прикрывали другие стрелки. Однако в нынешней ситуации один боец был за троих. По-другому никак не получалось. На то она и разведка, чтобы в ней все были универсалы.

– Почему?

В темноте лицо Бура белело, как алебастровая маска.

– Не успел… – произнёс Бур таким тоном, словно во всём был виноват Берзалов и Архипов в придачу.

– Архипов! Иван! – начал заводиться Берзалов, – почему не следишь за бойцом?!

– Виноват, – бодро ответил Архипов, и глаза его недобро блеснули.

Архипов был славен тем, что из ста очей выбивал девяносто девять, а автомат был естественным продолжением его руки. Командиром он был хорошим, понимал, что к чему, и держал подчиненных в ежовых рукавицах, особенно таких, как Бур.

– Бур, ещё одна подобная выходка, будешь за подразделением рюкзаки таскать! – разозлился Берзалов.

– Слушаюсь… – промямлил Бур.

– Слушаться надо было маму, – съязвил Берзалов в своей обычной манере сквозь зубы. – А здесь война, здесь надо думать головой! На черта мне боец без оружия?! Какая от тебя польза? Мишень ходячая!

Бур едва не провалился от стыда под землю. Даже в темноте было видно, что уши у него стали пунцовыми, а губы дёргались, как у паралитика, но ничего не произносили. Да и какие оправдания можно было привести в данной ситуации? Никаких. Так что получалось, Бур был кругом виноват, от ушей до пяток. И даже дыхание его было виновато.