Один из бойцов забрал у меня зайца, занялся разделкой и готовкой. Капитан оказался другом и сослуживцем Наташиного отца, в Туркмении он тоже был, так что после знакомства с Тэнгу я и для него стал своим. Оружия у них практически не было, «мосинка» и ТТ на шестерых. Свою СВТ Наташа добыла в «страшном месте», о котором не захотела рассказывать. Сказала только, что там есть оружие и машины. Показать, впрочем, не отказалась.

«Страшное место» было действительно страшным. Поляна возле заброшенной мельницы, заставленная поврежденными и целыми машинами, три десятка грузовиков, БА-20, дырявый как решето, «Ворошиловец» с размотанной гусеницей и трупы, сотни полторы. Мне поплохело.

– Здесь только наши, – сказала девушка, – и они убивали друг друга. Это гипноз? Их заставили?

Я подошел к стоящему в сторонке грузовику с целой кабиной и, задержав дыхание, заглянул внутрь. Моей добычей стали новенький ППД и документы убитого офицера. Беглый взгляд на сапоги и документы мертвеца прояснил ситуацию – «Бранденбург».

– Эти, с автоматами, – переодетые в нашу форму немцы. Диверсанты, – сказал я Наташе и пошел искать транспорт. На краю поляны лежал человек в энкавэдэшной форме с тремя шпалами в петлицах, под ним оказалась полевая сумка с картой и документами. На карте были обозначены склады, полевые лагеря, аэродромы и еще много чего. Выделялся знак, похожий на мишень, стрелка от которого вела к надписи на полях карты: «Фронт. рез. скл.». «Судя по карте – это где-то у Припяти», – подумал я.

Завести с помощью ручки мы смогли лишь стоящий с краю бензовоз. К счастью, Наташа умела водить машину. На ней мы втроем с Тэнгу и приехали в наш лагерь.

Машина и оружие пригодились вооружить и вывезти бывших пленных, которых привели Саня с Доком. Карта тоже пригодилась, она дополняла, но не совпадала с картой Карбышева. Про «Фронт. рез. скл.» у генерала ничего не было. А Ольга Павловна возглавила впоследствии нашу медслужбу.

– Товарищ генерал! Разрешите обратиться?

На лице генерала, бледном, с тонкими, заострившимися после контузии чертами, удивление выдали только глаза. Подходит к вам неизвестно что и требует вашего внимания, когда оно как раз занято совершенно другим.

– Слушаю. Кто вы?

– Товарищ Иванова… пока. Дмитрий Михайлович, вы хотите узнать, где вы и что здесь происходит?

– Да! – четкий и быстрый ответ. Впрочем, по-другому невозможно.

Рядом с ним я почувствовала себя девчонкой, влезшей во взрослые разборки и требующей конфет.

Я присела рядом с носилками, установленными специально для Карбышева. На пеньке лежал выпрошенный мной у мальчиков ноутбук. Закрытый. Пока.

– Товарищ генерал. Пожалуйста… секундочку. – Я зашторила висящей палаткой «комнату для переговоров» и подумала, что все фото и памятники врут. Карбышев был не так молод, как на фотографиях с военных сайтов. Седеющий уставший мужчина с мешками под глазами.

– Я слушаю вас, товарищ Иванова.

Я вздохнула и резко выдохнула:

– А ведь мы с вами родились в один день. Только вы раньше. На сто лет.

Он недоверчиво прищурился:

– Сто лет? Девушка, вы, наверное, контужены?

– Позвольте, я расскажу вам сказку? Коротенькую…

– Я выслушаю, но боюсь – в следующий раз. Сейчас мне надо принять командование…

– … у меня.

– Не понял.

– Командование этим подразделением вы будете принимать у меня. Потому что я – командир этой группы.

– Ваше звание?

– После того, как вы выслушаете мою сказку.

Секундная, почти незаметная пауза.

– Хорошо. Слушаю вас, товарищ-без звания-Иванова.

– Однажды на земле была война. Совсем как теперь. Между хорошими и плохими. Хорошие – в конце концов победили. Но ценой жизни многих и многих людей. Память об этой войне у хороших сохранилась на долгие годы. Их дети помнили и завещали помнить и учить ошибки прошлого своим детям. А те своим. А вот внуки – они уже выросли без войны – захотели сделать так, чтобы войну хорошие выиграли быстро и без потерь. Они долго думали, как это сделать. И вот – придумали. Они сделали машину, которая может перенести их в то время, когда шла война. И они бы, зная действия двух армий, могли бы подсказать самому главному Хорошему, что надо делать. Но все несовершенно. Машина допустила ошибку и сбила район прицела. Так они оказались не у хороших, а у плохих. И решили они тогда все равно помогать хорошим воевать. Но так, как воевали уже у них, в будущем.