Однако в действиях американской «Империи» бывают и исключения. Одним из них можно назвать период правления Джорджа Буша-младшего, который на восемь лет вернул Америку к стратегии классического «империализма». Буш, интеллектуально окормляемый неоконсами, открыто провозгласил Америку центром мира – своего рода метрополией – и после терактов 11 сентября 2001 года призвал остальные народы покориться Америке. Тех же, кто отказался покориться, Буш попытался принудить к этому насильно. Чем это закончилось – мы знаем, однако подобный неоимпериалистический подход для сетевой Америки нетипичен, – и пришедший к власти новый президент-демократ Барак Обама поспешил вернуть всё в прежнее русло, к мягкому включению в американскую «Империю» посредством сетевой модели. Однако строительство и расширение американской глобальной империи не прекращалось ни на минуту. «Для нас это была борьба за мировое господство и воплощение мечты горстки алчных людей – создание глобальной империи. Это то, что у нас получается лучше всего: глобальная империя», – замечает американский политолог Джон Перкинс[5].

Глобальный мир – это совершенно реально и всерьёз. И, как справедливо показывают Негри и Хардт, этот мир создаётся «как бы на пустом месте». «Локальности», «особенности», «национальная, этническая, культурная» самобытность – всё это в нём вежливо игнорируется, либо рассматривается как фольклор, либо помещается в резервацию, либо подвергается прямому геноциду. Ален де Бенуа называет это «гомогенизацией на планетарном уровне». По его утверждению, глобализация создаёт однородные образы и способы жизни, приводит к униформизации поведения в ущерб народной культуре, то есть к «сокращению человеческого разнообразия». Де Бенуа называет это «распространением и расширением идеологии „одинаковости“ и „того же самого“», следствием чего человек становится одним и тем же везде, и, таким образом, этот человек должен везде создавать одни и те же политические и культурные системы в ущерб разнообразию культур народов, наций, их образов жизни. Такой человек считается включённым в американскую «Империю», которая создается на пустом пространстве, а в её сеть, предвосхищающую появление «Империи», включаются только те, кто ею же и постулируется. Иными словами, «Империя» не имеет дела с государствами и народами, она предварительно крошит их до качественного «множества», а потом механически суммирует в «массы».

«Империя» приходит не извне, она прорастает сквозь, она обнаруживает свои сетевые узлы сама собой и постепенно интеллектуально, информационно, экономически, юридически, психологически интегрирует в себя. Но эта интеграция означает полную утрату идентичности – об этом Негри и Хардт говорят вполне определённо. «Империя» основана на том, что не признает никакого политического суверенитета ни за какой коллективной сущностью – будь то этнос, класс, народ или нация. На то она и «Империя», чтобы постулировать тотальность и вездесущесть своей власти.

Сегодня мы не можем не замечать того факта, что американцы действительно строят «Империю», о чём пишут Негри и Хардт, причём пользуются для этого военными методами. Американские военные базы появляются там, где уже создана американская «сеть» и подготовлена благожелательная почва. Ещё создатели США говорили о том, что Америка должна двигать свои границы, что эта империя децентрализована, что она сетевая и её очаги пробиваются повсюду, сегодня – наиболее активно на пространстве Евразийского континента.