Но дело дошло хотя и до поверхностного, но все же обыска. Кроме пары болтов, гаек да открытки с видом «Бюргербройкеллера» в его карманах, дотошные таможенники обнаружили за отворотом лацкана пиджака значок члена Союза красных фронтовиков. И тут же позвонили в местное гестапо. Там только начали разбираться с его задержанием, как пришел приказ о закрытии границы и аресте всех подозрительных в непосредственной близости от нее. Гестаповцы доложили об Эльзере в Мюнхен и продолжали допросы, пока во второй половине дня 9 ноября не получили приказ доставить арестованного в столицу Баварии.

Спецкомиссия Небе трудилась не покладая рук, по-немецки педантично и скрупулезно проверяла все подозрительное в досье каждого из 120 задержанных подозреваемых в совершении покушения. Эльзера допросил лично Небе. Держался тот, видимо, отлично и не вызвал у обергруппенфюрера никаких особых подозрений. Потом им занялся оберштурмбаннфюрер СС Франц Йозеф Хубер. Последний уже успел осмотреть рухнувшую во время взрыва колонну, и ему пришло в голову, что покушавшемуся, чтобы выдолбить нишу для бомбы, очевидно, приходилось работать стоя на коленях. Хубер велел Эльзеру задрать штанины брюк. Опухшие, посиневшие, все в царапинах колени стали первым свидетельством против него.

Остальное уже было делом техники. Как ею владели в гестапо, объяснять не надо. На допросе в ночь с 13-го на 14 ноября Георг Эльзер начал давать признательные показания, но на этом его мучения не закончились. Его признания не удовлетворяли нацистов. Германская пресса к тому времени уже вовсю искала происки внешних врагов Германии и полагала покушение делом рук английских спецслужб. Йозеф Геббельс еще в ночь после покушения заявил, что оно явно «придумано в Лондоне».

И в этой ситуации оказывалось, что такое тщательно запланированное покушение, шансы которого стать удачным были высоки – дело рук не мастеров-профессионалов, а простого рабочего, одиночки! Ни Гитлер, ни Гиммлер не верили в версию с «заговором одиночки», и рейхсфюрер СС приказал 14 ноября доставить арестованного в Берлин по адресу, который все годы нацистского господства внушал немцам подлинный ужас: Принц-Альбрехтштрассе, 8. Тут Георга Эльзера пытали, но несмотря на все мучения, он стоял на своем, утверждая, что действовал в одиночку.

Тем временем нацистская пропаганда продолжала начатую Геббельсом кампанию, увязывая со взрывом в «Бюргербройкеллере» похищение спецкомандой СД 9 ноября в приграничном голландском городке Венло двух агентов британской секретной службы – Стивенса и Беста. Тайно вывезенных в Германию англичан представляли непосредственными руководителями покушения. Вместе с Эльзером они должны были стать по окончании войны подсудимыми на громком процессе, который задумывался как трибунал над «английскими коварством и жестокостью».

Пытались «взвалить вину» за это покушение и на нацистского диссидента, фюрера «Черного фронта» Отто Штрассера – младшего брата соперника Гитлера Грегора Штрассера, расстрелянного во время «ночи длинных ножей», когда фюрер расправился со своими противниками в СА. Ему вменяли в вину, что он был одним из участников тайного заговора против фюрера. Живший в то время в эмиграции в Париже Отто Штрассер тут же перешел в пропагандистское контрнаступление и объявил взрыв в «Бюргербройкеллере» очередной национал-социалистической провокацией – «внешнеполитическим поджогом рейхстага». И стоял на своем достаточно долго, приведя в своей книге с не самым оригинальным названием «Моя борьба», опубликованной уже после войны, сделанное под присягой признание одного эсэсовца, что на самом деле Георг Эльзер якобы был унтер-шарфюрером СС. Именно на свидетельстве Отто Штрассера основывается версия о том, что взрыв в мюнхенской пивной был делом рук немецких спецслужб.