У детей была своя жизнь. Они то играли, то ссорились, то мирились, то плакали, то смеялись. Дети словно живут в несколько раз быстрее. За один день они проживают несколько дней, и чем младше возраст, тем быстрее скорость. Вот мы мерим свою жизнь днями: уснул, проснулся – день. Младенцы спят около пяти раз в сутки, значит, для них проходит пять дней, дети постарше живут два дня за один, так как спят в обед, и, взрослея, мы привыкаем к «обычному» графику ночного сна. Это кажется таким естественным. Но если бы это было естественно, то было бы естественно для всех. Есть, например, индейцы племени Пируха, которые не признают ночной сон и спят несколько раз в день, стоя, прислонившись спиной к дереву. И у них все абсолютно по-другому. Они словно инопланетяне. У них нет прошлого и будущего, абсолютно непонятный язык, нет систем счисления, и они не поддаются влиянию миссионеров, так как их система ценностей отлична от обычной… У них нет проблем, и им нечего предложить. Ребенок проживает свой опыт очень быстро и тотально. Вы на него разозлились и накричали, он обижается и злится, потом быстро все простил, любит и уже смеется и танцует от радости, а взрослый за это время еще не перестал злиться. Он тебе уже песню поет, а ты ведь еще «не остыл», но показать, что обижаешься, не можешь и поэтому срываешься, осудив его за то, что он кривляется, вместо того чтобы танцевать вместе с ним. И чем чаще взрослые вмешиваются в конфликты детей, тем больше дети застревают в своих «проблемах», начинают их анализировать, размышлять о своем «неправильном» поведении и превращаются в маленьких старичков, которых затем принимают в школе и сразу начинают готовить к пенсии: не шали, не бегай, не прыгай, не возражай, делай только то, что тебе говорят, а если будешь выполнять все правила (свою работу), то получишь хорошие отметки (долгожданную пенсию).

Ехали без остановки на сон, чтобы не тратить время. Сначала поспал Олег, откинувшись на сиденье, затем Женя уступил ему руль, когда они проезжали Москву в четыре часа утра. Энергия мегаполиса чувствовалась на огромном расстоянии до него, в нем, а след ее тянулся еще многие десятки километров после выезда оттуда. Многотысячные автомобильные пробки, нервные гудки клаксонов, искаженные гримасой серьезности и напряжения лица водителей. Хотелось поскорее покинуть это поле. Оно так контрастировало с мечтами о предстоящем отдыхе.

Вдруг все изменилось. Ростовская трасса зазеленела деревьями, запела просторами полей, запахла землей и травой, дымком из самоваров, стоящих вдоль трассы, заулыбалась лицами бабушек, продающих вяленую рыбу, веники и пирожки. Зацвела, засветилась, заиграла.

Температура за бортом поднялась градусов на десять по сравнению с Питером. Проезжая очередное поле, усыпанное желтыми и фиолетовыми полосами цветов, Олег не выдержал и остановил машину.

– Ты чего? – удивился Женя. – В туалет же на заправке сходили.

– Хочу выйти. Подышать воздухом. Сфотографироваться.

– Давай только не долго. Нам еще ехать.

Олег хлопнул дверью и ступил ногой на свежую сочную траву. В нос ударил запах пробуждающейся природы. Олег прошел в глубь поля, присел и начал гладить траву руками, любуясь свежим зеленым цветом и яркими вспышками диких маков, проглядывающих то тут, то там, сквозь частокол зеленых стебельков. Он нагнулся еще ниже и понюхал землю. Как же божественно вкусно она пахла. Какие тайны она в себе таила? Как родила все это богатство и великолепие жизненных форм? Не зная почему, он попросил мысленно землю забрать у него тяжесть проблем и поблагодарил ее за все.