Такая версия, конечно, выглядела сомнительной. Но отработать ее надо было, чтобы потом уже не отвлекаться на это.

До конца рабочего дня оставалось еще полчаса, но в отделе кадров института все уже были на низком старте. Появление там Гурова персонал воспринял как крушение своих планов на вечер.

Лев Иванович представился, предъявил удостоверение и объяснил, что хотел бы узнать, входил ли когда-нибудь Осипов в состав комиссий по признанию человека невменяемым или нет. Попытки выпроводить его успехом не увенчались. В ответ на них Гуров кратко пояснил, что если придет завтра, то уже с официальным запросом, и визит его затянется на весь день. Последовали охи, вздохи, но личное дело Осипова было поднято из архива. Оказалось, что тот к этой работе не привлекался даже в качестве консультанта.

Просматривая документы, полковник увидел, что Илья Павлович не писал не только диссертаций, но и статей. Руководящих должностей он не занимал, был просто врачом высшей квалификационной категории и работал, работал, работал.

Сыщик понял, что его версия, как он и предполагал, несостоятельна, но все-таки решил поговорить с кем-нибудь из бывших коллег Осипова. Гуров хотел составить представление о человеке, с которым пока не говорил и даже ни разу не видел его. Фотография в личном деле не в счет.

Дамочки из отдела кадров бросали на Льва Ивановича неодобрительные взгляды, но быстренько выяснили, что в стационаре вот-вот заступит на дежурство Вера Семеновна Федорова, которая в свое время работала вместе с Осиповым. Сыщик искренне обрадовался. Ему хоть и давно, но приходилось по делам встречаться с этой женщиной. Он не сомневался в том, что получит от нее самую достоверную информацию.

Не успел Гуров выйти из кабинета в коридор, как мимо него словно ласточки пролетели сотрудницы отдела кадров и были таковы.

Как оказалось, Федорова его тоже не забыла и приветливо помахала рукой.

А вот он, увидев ее, даже замедлил шаг и подумал: «Неужели я тоже так сильно изменился? Сколько же ей лет?»

Полковник прикинул, и получилось, что если она и младше Осипова, то ненамного.

– Что смотришь? Или не признал? – Женщина усмехнулась и, не дожидаясь его ответа, развела руками: – Да, не молодеем мы. Ты вот тоже поседел, заматерел, и вид усталый. Сегодня что-нибудь ел?

– Не успел, Вера Семеновна. Ничего, до вечера дотерплю, а уж дома…

– Здравствуй, Гуров! Это я, твоя язва! – насмешливо сказала докторша. – Пошли в ординаторскую, я тебе хоть чаю налью, попьешь с печеньем. Все в желудке не так пусто будет.

В помещении находились и другие врачи, но никто не издал ни звука, когда туда вошли Федорова и Лев Иванович. Характер у Веры Семеновны был кремень, она в молодости и начальство строила так, что оно даже пищать не решалось. Все как-то незаметно вышли, и они остались вдвоем.

– Рассказывай, что за дела у тебя здесь, – предложила женщина.

– Вера Семеновна, вы Осипова хорошо знали? – спросил сыщик.

– Илюшеньку-то? Конечно, хорошо. Святой человек! Врач от Бога! – с теплотой в голосе ответила она и тут же насторожилась: – А почему ты им интересуешься?

– Напали на него в собственном доме, пытали и ножом ударили. Вот и ищу, кто это сделал, – объяснил Гуров.

– Твою мать!.. Чтобы на Илюшеньку руку поднять, законченным подонком надо быть! Найдешь его?

– Найду! – твердо пообещал Гуров и попросил: – Вы расскажите мне о нем. Может, мотивы какие-нибудь появятся, а то я сейчас не знаю, что и думать.

– Я тебе так отвечу: интеллигент в лучшем и высшем смысле этого слова. Профессионал высочайшего уровня. Опыт колоссальный. Сколько раз я ему говорила, чтобы диссертацию написал, а он отмахивался. Понимаешь, Осипов локтями толкаться не умеет, а в наше время иначе не пробьешься. Больные его обожали, даже те, на ком пробу ставить негде, никогда ничем не обидели. Он их словом лечил, а к таблеткам с уколами прибегал только в самых тяжелых случаях. Ты знаешь, что такое суггестивная психотерапия?