Это просто безумие. Бога ради, он должен сейчас планировать, как убедить эту женщину продать ему свою половину бизнеса, а не смотреть на ее губы и вспоминать, как он ее целовал и что при этом испытывал. Как он растворялся в ней. Как у него замирало сердце, когда она поднимала глаза от книги в те ленивые послеобеденные часы, ее черты смягчались, а взгляд лучился любовью.

«О Dieu».

Ему правда надо сосредоточиться.

– Ну?

– Я просто возвращался с полей. Позвонил Гортензии, чтобы спросить, дома ли ты, потому что хотел проявить вежливость и повести себя по-соседски, поприветствовать тебя здесь, во Франции. – Это было правдой, хотя и не всей правдой. Он также хотел разработать план, как убедить ее продать ему виноградник. – Но, раз уж ты затронула эту тему, позволь дать тебе пищу для размышлений. Ты много лет не была во Франции, и я не думаю, что тебе интересно сейчас заниматься виноградниками. Я с радостью выкуплю твою долю. Проконсультируйся с любым компетентным энологом о цене, и я ее заплачу.

– Нет.

Ну, ради того, чтобы обезопасить его виноградники, стоит заплатить и больше их реальной стоимости.

– Сколько ты хочешь?

– Я не продам тебе виноградник.

У него все внутри перевернулось.

– Ты собралась продать его кому-то другому? – Весь вложенный в виноградники труд можно было уничтожить всего за несколько недель.

– Я никому не собираюсь их продавать. Гарри оставил мне дом и свою половину виноградников. Это его послание мне, в котором говорится, что пора возвращаться домой, – сказала Аллегра.

Он небрежно махнул рукой:

– Это в тебе говорит чувство вины. – Чувство, которое он только что серьезно подстегнул. – Знаешь, если хочешь знать мое мнение, самым практичным решением в данном случае будет продать твою долю виноградников мне.

Она покачала головой:

– Я остаюсь.

Он уставился на нее, не в силах поверить своим ушам:

– Но ты же ничего не знаешь о виноградарстве.

– Я могу научиться.

– У меня нет времени тебя учить.

– Ну, тогда, может, кто-нибудь другой это сделает.

«Только через мой труп».

– А пока я могу заниматься маркетингом, ведь это моя профессия.

Ксавьер сложил руки на груди, пытаясь сдержаться:

– Мне плевать, кто ты по профессии. Ты до моего виноградника и пальцем не дотронешься. Чтобы он тебе через неделю наскучил?

– Он мне не наскучит. И это и мой виноградник тоже. – Она сложила руки на груди, так же как и он, и сверкнула на него глазами. – Гарри оставил свою половину бизнеса мне, и я сделаю ее успешной… я должна это сделать в память о Гарри.

Ее голубые глаза были холодны как лед, и Ксавьер понял – она не шутит.

Сейчас она слишком сильно уперлась, чтобы прислушаться к доводам разума. Так что лучше всего будет сейчас уйти, хорошенько обдумать тактику на завтра и потом поговорить с ней еще раз.

– Как хочешь, – сказал он, отодвинул стул и встал. – Марк сказал тебе, во сколько завтра будет встреча?

Она моргнула:

– Ты так близко знаешь адвоката Гарри, что называешь его по имени?

– Вообще-то он и мой адвокат тоже. – Ксавьер предпочел не упоминать, что они с Марком дружат с колледжа. – А еще Марк самый большой профессионал из всех, кого я знаю.

– Он сказал, завтра утром в восемь.

– Лучше передвинь встречу на полдень, – сказал Ксавьер. – Уверен, ты устала с дороги.

Она настороженно прищурилась:

– Ты думаешь, я не могу рано встать?

– Я этого не говорил. – Но подумал. – Вообще-то меня это тоже больше устроит. Мы здесь работаем по l’heure solaire.

– Времени солнца? – Ее перевод звучал неуверенно.

– Солнечным часам, – поправил он. – Работать на винограднике в разгар жаркого дня – кратчайший путь к солнечному удару. Я занимаюсь административной работой в самые жаркие часы и работаю на улице, когда там чуть прохладнее. Так что в полдень. У меня в кабинете в шато. И с меня обед. – Он подумал о том, не поцеловать ли ее на прощание в щеку, чтобы еще больше выбить ее из колеи, но потом передумал. Учитывая то, как его тело отреагировало на нее ранее, это могло точно так же растревожить и его самого. Вместо этого он отвесил ей неглубокий официальный поклон. –