И он отвесил калеке еще пару оплеух – легонько так, вполсилы, только кровь уроду из носа пустил.

Но тот все понял, мычать и дергаться перестал и забился в самый дальний угол, почти под задние сиденья, посверкивая оттуда на кабана переполненными страхом и болью глазами.

– Вот так и сиди, пока не приедем! – рявкнул толстяк. – Понял?

Не дождавшись никакой реакции, он ткнул кулаком в сведенное судорогой плечо и процедил сквозь зубы:

– Понял, я спрашиваю? Чего молчишь, урод? Отвечай!

Человек попробовал что-то сказать, но прозвучало лишь невнятное мычание.

– Ты че, немой, че ли?

Мычание и короткий кивок.

– Во урод, а? Еще и немой! Ну, хоть неглухой, команды услышишь. Все, тихо сиди!

И толстяк захлопнул крышку багажника.

Страх. Боль. Это все, кто остался «в строю». Больше он ничего не чувствовал, только страх и боль. Эта «парочка» прочно заняла позиции лидеров, лишь иногда устраивая небольшую склоку за первое место. Поначалу они еще опасались возвращения «конкурентов», способных сместить их с трона, но со временем они успокоились и наслаждались властью по полной, глумясь над хозяином.

А что такого, ведь этот скрюченный человечишко напоминает вылепленного криворуким гончаром голема – создание из глины и песка?

Ну, как кирпичи, которые он механически, монотонно, изо дня в день таскал с конвейера и складывал на поддоны. «Братишка», короче.

Сколько дней он провел в этой дыре – он не знал. Потому что фиксировать моменты смены темноты и света и отсчитывать, сколько раз это произошло, он не мог. Нечем было это делать. Страх и боль прочно закатали «триумвират» прежних его помощников в асфальт и, усевшись над могилой врагов, лениво курили бамбук.

Странно, что он вообще выжил. Ведь ему было абсолютно все равно, что с ним станется. Больше никто и ничто не держали его в этой жизни. Он никого не слышал, ничего не чувствовал, кроме своих мучений – ничего не ощущал.

Он даже смерти себе пожелать был не в силах.

Может, именно это его и спасло? Ведь наши мысли и желания формируют нашу реальность, и, захоти он умереть, тело услышало бы его и включило бы режим самоуничтожения.

Но никаких приказов из «рубки управления» не поступало, и включился автопилот.

Молодое, сильное, тренированное тело совсем еще недавно абсолютно здорового мужчины не хотело исчезнуть, сгнить заживо. И даже сведенные вечной судорогой мышцы не смогли полностью подчинить себе организм человека.

Он, организм, сумел адаптироваться, он научился как-то функционировать, поставил хозяина на ноги, возвратил ему способность передвигаться, обслуживать себя, заправлять тело пусть скудным, но – питанием, и даже работать.

Потому что иначе хозяина организма пристрелили бы и закопали неподалеку от кирпичного завода, в яме, где уже лежали не менее десятка трупов.

Хозяин организма и так едва избежал этой участи, сразу же после доставки его в это проклятое место.

Когда Кабан и Пашка вытащили из багажника дергавшегося и отчаянно мычавшего калеку, посмотреть на уродца собрались почти все охранники, а из трейлера, где располагалось мобильное заводоуправление, вышел главный босс, хозяин этого и еще нескольких похожих заводиков, Сергей Петрович Кособуцкий.

Получивший во время первой ходки по малолетке весьма неожиданную и оригинальную кличку.

Ни за что не догадаетесь!

Косой.

Но сейчас его так почти никто уже не называл, разве только приятели из прошлого, да и то лишь те, кто стал Кособуцкому равным по статусу.

Для всех остальных он был Сергеем Петровичем. И точка.

А синеву наколок на теле скрыла дорогая одежда. Правда, особым вкусом и чувством стиля господин Кособуцкий не отличался, для него было главным, чтобы все «богато» выглядело.