Сид с нарастающим ужасом смотрел на стремительно сереющую кожу подруги и крупные капли пота на лбу.

– Урод, ты что ей дал? – прорычал он, с ненавистью впившись взглядом в лицо водилы.

«Какой же я идиот! Чем она перекрылась?! Амфетамин, кислота, колеса? Все что угодно…»

Водитель явно запаниковал. Глаза забегали, он судорожно сглотнул.

– Ничего я ей не давал! Шел бы ты… – голос нервный, блеющий.

– Пиздец тебе, мразь, – процедил Сид.

Скрючившись на сиденье, Яна уткнулась носом между колен. Ее начало рвать.

– Да ёшки-матрёшки! Съебла отсюда! – неожиданно взвизгнул водитель, выталкивая девушку из кабины.

Сид вовремя подставил руки. Выкатившись наружу, Яна, кажется, отключилась и безвольно обмякла в его объятиях.

Вся ненависть в Сиде погасла. Теперь важным было только это ощущение тяжести в руках, тепло девичьего тела.

– Яныч, держись! Я здесь.

Прижимая девушку, Сид убрал от ее лица спутанные потные пряди, похлопал по щекам.

Резко газанув, грузовик проехал пару метров, на секунду притормозил – из открытой двери полетели пожитки ребят – и с ревом умчался.

Сид всего этого уже не видел. Он панически тряс Яну.

– Давай, малыш, не спать! Ну же…

00:20. Заправка ЛУКОЙЛ

760 км до Санкт-Петербурга

Яну мучительно рвало. Казалось, желудок сейчас вывернется наизнанку, с губ капала тягучая горькая желчь.

Хуже всего было то, что все это время ее придерживали за плечи, не давая упасть. Заботливые руки отводили назад волосы и гладили по голове, над ухом звучал знакомый ласковый голос:

– Лады, теперь водички глотни. Ну ты, глупыш, напугала меня!

Она хотела оттолкнуть Сида, но сил едва хватало на то, чтобы держаться на ногах. В голове мутилось, тело била дрожь.

– Полегчало? Давай за мной тогда.

Всхлипнув, она доверчиво вложила ладошку в такую теплую надежную руку и послушно заковыляла следом. Впрочем, идти пришлось недалеко – у входа на заправку обнаружились скамейка со столом.

– Садись, подыши-ка! И никуда не уходи, я скоро!

Опустившись на скамью, Яна тупо уставилась перед собой. В ушах шумело, клонило в сон. Следом за дурнотой накатило тяжелое забытье.

Перед глазами мелькают воспоминания. Снова подходит к концу первый день фестиваля, Яна с Сидом стоят возле главной сцены. В прохладном воздухе растворяются звуки теплого регги, в такт которого танцуют люди. Ближе всех одна девчонка: изгибаясь плавно и дико, как камыш на ветру, она движется, словно забыв обо всем на свете. Медные волосы горячо светятся в вечерних лучах, очки с зеркальными стеклами скрывают половину лица.

Вскидывая руки, она тянется к небу и зазывно откидывает голову.

– Да, пожалуй, мне тут нравится. – Сид закуривает, пряча довольную улыбку.

– Ну да, мне тоже! – бросает Яна с легким вызовом.

Откинув волосы, она посылает Сиду чуточку озорной взгляд:

– Может, потанцуем?

– Давай потом, – Сид отвечает краешком губ, не поворачиваясь к Яне.

Между тем музыка со сцены стихает, мелодия замирает на тревожном аккорде.

Эффектно завершив танец, девчонка встряхивает своей огненной шевелюрой. Замерев на секунду, рыжеволосая расслабляется и лениво шагает вперед. Взгляда под очками не поймать, но она направляется прямо к Сиду.

– Угостишь сигареткой?

Яна вздрагивает при звуках этого грудного, чуть хрипловатого голоса.

Молча улыбаясь, Сид достает из пачки сигарету. Прикуривает ее, глядя на рыжую поверх огонька зажигалки.

– Держи, сестренка, – он вкладывает раскуренную сигарету ей в губы каким-то особенно бережным и даже нежным жестом.

– Меня Кармой зовут. Заходи к нам вечером в лагерь, найдешь меня.

Затянувшись, девчонка снимает очки и смотрит на Сида внимательным ищущим взглядом.