Алексей замер, но сердце его колотилось в странном волнении. Это не мог быть современный вагон. Он знал, что такие трамваи давно сняли с маршрутов, заменив новыми, блестящими и технологичными. Но этот… Этот выглядел так, будто выехал прямиком из шестидесятых.

Скрип колёс по рельсам донёсся до него, и этот звук был каким-то неправильным – слишком резким, слишком глубоким. Он проникал внутрь, отзываясь гулким эхом где-то в груди.

Алексей напрягся, когда заметил пассажиров. Внутри трамвая сидели люди. Сначала он подумал, что это обычные ночные пассажиры, но, вглядевшись, понял, что с ними что-то не так.

Их одежда была слишком старомодной: мужчины в широкоплечих пальто и шляпах, женщины в строгих платьях с подчёркнутыми талиями. Всё это напоминало моду шестидесятых годов, и этот факт заставил его замереть в полной растерянности.

Пассажиры сидели неподвижно, как будто окаменевшие. Никто из них не смотрел в окна, не разговаривал. Их лица казались размытыми, как на старых фотографиях, где время стерло чёткость линий. Это были не просто люди, это были тени прошлого, запечатлённые в этом странном вагоне.

Свет фар трамвая освещал мокрую дорогу перед собой, но казалось, что этот свет не принадлежит реальности. Он был мягким, приглушённым, словно его сила угасла вместе с самим вагоном.

Колокольчик снова прозвенел, и трамвай стал замедляться. Алексей невольно сделал шаг назад, чувствуя, как его сердце начинает колотиться всё быстрее. Его спина упёрлась в металлическое ограждение остановки.

Взгляд его остановился на кабине водителя. За пыльным стеклом угадывался силуэт. Фигура была едва различима в полутьме, но Алексей знал, что на него смотрят. Этот взгляд был каким-то тяжёлым, пронизывающим.

Трамвай остановился прямо перед ним. Двери разошлись с металлическим скрежетом, и этот звук заставил его вздрогнуть. Холодный воздух ударил в лицо, но он не двигался. Что-то внутри удерживало его на месте, как будто невидимая сила приковала его к земле.

Алексей посмотрел внутрь вагона. Тени от фонарей играли на полу, делая его живым, подвижным. Ему показалось, что вагон дышит, будто этот старый трамвай обладал собственной жизнью.

– Что за чертовщина… – прошептал он, даже не осознавая, что говорит вслух.

Двери оставались открытыми. Тёмный проём проходом в другое пространство, незнакомое и пугающее. Алексей не мог заставить себя сделать шаг вперёд, но и оторвать взгляд от этого странного зрелища он тоже не мог.

Мир вокруг стал казаться нереальным. Звуки города исчезли, как будто Москва замерла, уступив место этому странному, старинному трамваю. Всё, что он мог слышать, – это собственное дыхание и гулкий стук сердца.

Двери оставались открытыми, но Алексей не двинулся. Он стоял, прикованный к перрону, не в силах понять, где заканчивается реальность и начинается что-то другое.

Холодный воздух, вырывающийся из вагона, казался странно тяжёлым, почти осязаемым, и обжигал кожу. Этот старый, облезлый вагон с его тусклыми огнями и неподвижными пассажирами выглядел как оживший призрак прошлого. Всё вокруг – мокрые рельсы, слабый свет фонарей, мерцающий в лужах, – словно погрузилось в зыбкую тишину.

Он почувствовал, как всё внутри сжимается. Ноги не слушались, а взгляд приковался к кабине. За мутным стеклом едва угадывался силуэт водителя, неподвижного, как тень.

И вдруг тишину разорвали шаги.

Звук был медленным, размеренным, словно кто-то двигался с полной уверенностью, что его никто не остановит. Алексей вздрогнул, почувствовав, как сердце ускорило ход.