всему поверю я… всему поверю…
Меня пустая ревность опьянила —
не правда ли? – как после долгой качки
вино в порту. О, что-нибудь…
М и д и я
Послушай, —
я объясню… Ушел ты – это помню.
Бог видел, как я тосковала. Вещи
твои со мною говорили, пахли
тобой… Болела я… Но постепенно
мое воспоминанье о тебе
теряло теплоту… Ты застывал
во мне – еще живой, уже бесплотный.
Потом ты стал прозрачным, стал каким-то
привычным призраком; и, наконец,
на цыпочках, просвечивая, тихо
ушел, ушел из сердца моего…
Я думала – навеки. Я смирилась.
И сердце обновилось и зажглось.
Мне так хотелось жить, дышать, кружиться.
Забвенье подарило мне свободу…
И вдруг, теперь, вернулся ты из смерти,
и вдруг, теперь, врываешься так грубо
в тебе чужую жизнь… Не знаю, чтó
сказать тебе… Как с призраком ожившим
мне говорить? Я ничего не знаю…
Г а н у с
В последний раз я видел сквозь решетку
твое лицо. Ты подняла вуаль,
чтоб нос – комком платочка – так вот, так вот…
М и д и я
Кто виноват? Зачем ушел? Зачем
бороться было – против счастья, против
огня и правды, против короля?..
Г а н у с
Ха-ха… Король!.. О, Господи… Король!..
Безумие… Безумие!..
М и д и я
Мне страшно, —
ты так не смейся…
Г а н у с
Ничего… Прошло…
Три ночи я не спал… устал немного.
Всю осень я скитался. Понимаешь,
Мидия, я бежал: не вынес кары…
Я знал бессонный шум ночной погони.
Я голодал. Я тоже не могу
сказать тебе…
М и д и я
…И это – для того,
чтоб выкрасить лицо себе, а после…
Г а н у с
Но я хотел обрадовать тебя!
М и д и я
…а после быть избитым и валяться,
как пьяный шут, в углу, и все простить
обидчику, и, в шутку обратив
обиду, унижаться предо мною…
Ужасно! На, бери подушку эту,
души меня! Ведь я люблю другого!..
Души меня!.. Нет, только может плакать…
Довольно… Я устала… уходи…
Г а н у с
Прости меня, Мидия… Я не знал…
Так вышло, будто я четыре года
подслушивал у двери – и вошел,
и – никого. Уйду. Позволь мне только
видать тебя. В неделю раз – не боле.
Я буду жить у Тременса. Ты только
не уезжай…
М и д и я
Оставь мои колени!
Уйди… не мучь меня… Довольно… Я
с ума сойду!..
Г а н у с
Прощай… Ты не сердись…
прости меня – ведь я не знал. Дай руку, —
нет, только так – пожать. Я, вероятно,
смешной – размазал грим… Ну вот…
Я ухожу… Ты ляг… Светает…
(Уходит.)
М и д и я
Шут!..
Занавес
Акт II
Комната Тременса. Т р е м е н с в той же позе,
как в I сцене I акта. У стола сидит Г а н у с,
рассыпает карты.
Т р е м е н с
Блаженство пустоты… Небытие…
Так буду повторять тебе, покамест
дрожащими руками не сожмешь
взрывающейся головы; покамест
твоей души не оглушу громами
моей опустошительной мечты!..
Терзаюсь я бездействием; но знаю:
моя глухая воля – как вода,
что, каплею за каплею спадая
на темя осужденного, рождает
безумие, протачивая череп
и проедая разум; как вода,
что, каплею за каплею сквозь камень
просачиваясь в огненные недра
земные, вызывает изверженье
вулкана – сумасшествие земли…
Небытие… Я, сумрак возлюбивший,
сам должен жить и жизнью быть язвимым,
чтоб людям дать усладу вечной смерти —
но стойкая душа моя не стонет,
распятая на костяном кресте
скелета человечьего, – на черной,
на громовой Голгофе бытия…
Ты бледен, Ганус… Перестань же карты
раскладывать, ерошить волос буйный,
в лицо часам заглядывать… Чего же
бояться?
Г а н у с
Замолчи, прошу тебя!
Без четверти… Невыносимо! Стрелки,
как сгорбленные, и́дут; как вдовица
и сирота за катафалком…
Т р е м е н с
Элла!
Лекарство!..
Г а н у с
Тременс… нет… пускай не входит!..
О, Господи…
Э л л а
(лениво входит, волоча шаль)
Тут холодно… Не знаю,
верны ли…
(Смотрит на стенные часы.)
Т р е м е н с
А тебе-то что?
Э л л а
Так. Странно:
камин горит, а холодно…