– Кто там тренер у вас? – поинтересовался Зорик.

– Геннадий Николаевич.

– Гена Самарин? Здоровый такой? – Зорик изобразил руками дополнительный объем к своим и без того внушительным плечам.

Она кивнула:

– Ага, Самарин!

– Он наш пединститут закончил, знаю его. Мощный пловец, КМС. Симпатичный? – подмигнул Зорик.

Леля кивнула:

– Да, и самый молодой у нас. А ты после педа тоже тренером будешь?

– Ну да. А хотя, может, и учителем физкультуры в школе.

– Ох, в школу тебе нельзя, – покачала головой Леля.

– Почему это?

– Да в тебя там все девчонки повлюбляются! – Леля прикусила язык. Вот зачем она это сказала? Ей стало так неловко, что захотелось провалиться.

– Да? Думаешь? – Зорик довольно захохотал. – Ну а чем плохо? Физкультуру не будут прогуливать!

– Тоже плюс, – опустив глаза, улыбнулась Леля. Она прижала книжку к груди, выбралась из угла дивана и нашарила на полу свои тапочки. – Подожди здесь минутку, принесу твой свитер.

Перед сном, уставившись в книжку, Леля снова и снова прокручивала в памяти их разговор и этот момент. Она протянула Зорику свитер, а он сунул его под мышку, глянул на нее лукаво: «Смотри, не мерзни у меня больше, принцесса» и улыбнулся своими ямочками.

Жареной рыбой – минтаем или чем похуже – воняло на все отделение, так что на ужин Леля не пошла. Такое она все равно не ела. Решила, что просто выпьет чаю с булочкой, которая осталась от полдника. Она развернула салфетку, откусила румяный, посыпанный сахаром булкин бочок и стала вспоминать весь сегодняшний день. Утром произошло одно событие, которое встревожило Лелю и мысль о котором снова и снова вертелась у нее в голове.

На «кислород», как всегда, было много народу. Девчонки заняли очередь, и Леля взялась по привычке разглядывать хорошо знакомые легкие лыжника. У коктейльной медсестры что-то не ладилось с аппаратом. Она отсоединила трубку и заглядывала в него со всех сторон, когда в кабинет вошла ее коллега:

– Катюш, ну я домой.

– Давай, Наташ, конечно, у вас ночка сегодня выдалась.

Медсестра Наташа подошла поближе:

– Что тут у тебя?

– Да постоянно одно и то же. Разберусь. Как там ваш мальчик из пятой?

Леля мгновенно насторожилась.

– Ну, получше сейчас, стабилизировали. Сергей Борисович думал, не вытянем его. В интенсивную пока перевели.

– Ну, дай бог. Это сколько парнишке-то?

– Ой, лет семнадцать, кажется. Бедняга.

Когда медсестра вышла, Леля шепнула Светке: «Возьмешь на меня, я на минутку?» – и выскользнула за дверь. Постовой на месте не было, и, прошмыгнув по коридору, она заглянула в пятую палату. Обе кровати оказались пусты. Леля растерялась: «Может быть, они на процедурах? Или вообще не про Дымова была речь?»

– Ты кого там проведывала? – держа в руках два граненых стакана с кислородным коктейлем, спросила поджидавшая ее Светка.

– Там парнишка один лежит, я ему передачу носила. Про него сестры сейчас говорили, слышала? Что из пятой палаты чуть не умер ночью.

– Так не умер же! Сказали, стабильно все. Тут кардиология, такое дело – сердце, – философски заметила Светка. – Там он?

– Нет… Но и соседа нету. Мало ли где они… Может, на процедурах.

– Так, может, его выписали уже? И нового привезли?

Такое не приходило Леле в голову, и она с радостью ухватилась за эту версию, потому что увидеть пустую кровать, где должен был сидеть со своим альбомом мальчик с белокурой челкой, оказалось слишком печально…

– Оленька, чаю налить? Ты чего там в сухомятку? – спросила Тамара Александровна. Она тоже проигнорировала рыбный ужин.

– Да, спасибо! – Леля перегнулась через спинку и поставила на стол свою чашку.