Я закрыл глаза, чтобы не видеть разгоравшегося с каждой секундою пламени. Его не существовало. Были только я и эфир, готовый тотчас подчиниться воле любого, кто осмелится бросить вызов. Я сконцентрировался, воображая порыв мощного ветра, и в этот же миг в спину упруго ударило волной свежего воздуха, разметавшего вязанки хвороста, потушившего пламя. Порыв был такой силы, что распятие, заскрипев, пошатнулось, чуть было не переломившись пополам.

– У него получилось, – услышал я изумлённые возгласы рептилоидов.

– Не может этого быть. Получилось…

– Что же вы стоите? Немедленно его уничтожить! – прокричал главный.

Длинные железнодорожные костыли, которыми я был прибит к кресту, выскочили из плахи, как пули, угодив в ближайших врагов. Они пробили их насквозь, оставив в теле после себя огромные безобразные раны, и, срикошетив от пола, понеслись дальше, калеча и убивая на своём пути всё живое. Обессиленный, я свалился на пол и тут же вскрикнул от боли, опершись руками о землю. В пылу завязавшегося сражения я совсем позабыл о своих ранах. Мне требовалось лечение, поэтому я представил, как стигматы затягиваются здоровыми клетками, покрываясь чистой, без единого шрама кожей.

Боль мгновенно стихла, и, открыв глаза, я едва успел увернуться от бежавшего с двуручным мечом рептилоида. Удар прошёл в каких-то сантиметрах от моей головы. Настолько близко, что почувствовалось дуновение ветерка возле уха.

Подняв руки, я выстрелил в нападавшего огненными шарами плазмы, и тот свалился замертво, обугленный, как головёшка. Его почерневшее тело дымилось, тихо потрескивая, словно где-то внутри тлели угли.

Я огляделся. Рептилоиды бежали на меня отовсюду, вооружённые мечами самых разнообразных конструкций, начиная с рапир и заканчивая изогнутыми в полумесяце сарацинскими саблями. У кого-то были булавы, бердыши, палицы и даже нунчаки. Похоже, рептилоиды обладали целым арсеналом оружия, словно готовились пойти с ним в крестовый поход. Разумеется, я не стал задаваться вопросом, зачем им всё это было нужно, а принялся ошалело палить по нападавшим, пробираясь в сторону выхода. Я бил без промаха, не оставляя в живых никого. Однако рептилоидов было так много, что в конце концов им удалось меня взять в кольцо, приблизившись на расстояние удара. Я уворачивался от них, как Нео в «Матрице», развив феноменальную скорость. Садился на шпагат, пропуская лезвия неприятельских мечей над головой, делал сальто-мортале, прыгал под потолок, крутился на руках и голове. Одним словом, порхал как бабочка, жалил как пчела.

Только подумать, у меня даже не сбилось дыхание, когда я остался в зале один. Враги недвижно лежали, распространяя вокруг невыносимую вонь палёного мяса, так что, растворив массивные створки ворот, я поспешил на свободу.

С той стороны меня ждали мрачные катакомбы, пещера с многочисленными ходами, хаотично ветвившимися в толще породы, словно их прогрызла гигантская гусеница. И не было ни одного указателя, который бы направил меня по нужной дороге, благо приобретённая сверхспособность позволяла мне освещать путь. Испуская руками яркие лучи света, я рыскал по узким проходам, как раненый зверь, выбирая путь наугад. То и дело лабиринт заводил меня в странные помещения: спальни с выдолбленными в стенах нишами, которые рептилоиды, видимо, использовали в качестве лож, инкубаторы по производству потомства с сотнями желтоватых яиц величиной с мяч, а то и вовсе в тупик. Мне постоянно приходилось возвращаться обратно, выбирая новые ходы в скалах. Однако поклясться в том, что каждый раз я сворачивал на неизведанный ранее путь, не представлялось возможным. Коридоры походили один на другой: одно и то же нагромождение сталактитов и огромных булыжников, о которые я спотыкался чуть ли не через шаг.