И вот однажды во время очередной ревизии я заметил, что уголок пожелтевшей газеты, которой было выстелено дно ящика, немного отогнулся. И там лежит нечто интересное, розово-фиолетовое. Отвернув газету, я обнаружил, что это деньги. Точнее, пачка денег, правда, каких-то странных. Деньги, которые были в ходу, я знал хорошо. Самая большая была бумажка в сто рублей. Мне одну такую показывал дядя Вова, папин брат. А на тех, что из дедушкиного стола, на каждой значилось «Пятьсот рублей». Трактора нарисованы, заводы. Ага, вот и цифры: 1948. Сорок восьмой год. Все понятно. Старые деньги. На них уже ничего не купишь. Даже пистоны в «Детском мире». Старые деньги я один раз видел, мама откуда-то приносила. Только на тех было написано «Сто рублей» и нарисована царица Екатерина Вторая. Бесполезные картинки. Интересно, зачем они деду Яше?

А пачка-то какая толстая! Тяжелая, веревочкой перевязанная. Я аккуратно положил ее на зеленое сукно столешницы, снова приподнял газету и буквально залез туда с головой. Ничего себе! Все дно огромного ящика было выложено этими пачками. В три слоя. Как это я раньше не заметил? Вот ведь дедушка странный какой, зачем ему столько старых денег? Нужно Асе рассказать. Да чего уж там рассказать. Нужно Асе показать. Вместе посмеемся. А потом я все на место верну.

Не тратя времени даром, я быстро переложил все пачки в огромный бумажный мешок из многослойной коричневой бумаги, который взрослые называли почтовым. Он валялся сложенным в закутке коридора под старыми вещами. Мешок получился почти полным, едва ли не тяжелее меня. Мне составило немало труда волоком перетащить его в нашу комнату, потом я аккуратно расправил на дне ящика газету, запер стол, а ключ положил на место в шкаф, в стопку простыней и наволочек. Спящая бабушка даже не шелохнулась.

Тут и Ася из школы вернулась. Я с гордым видом показал ей стоящий посреди комнаты мешок. Ася, приподнявшись на цыпочки и рассмотрев содержимое, восхищенно покачала головой. К моей большой радости, она тоже от души повеселилась над сбрендившим дедушкой. Действительно как маленький, собрал такую кучу дурацких бумажек и доволен.

Ася, как обычно, сразу все здорово организовала.

– Будем играть в магазин! Чур, я продавец!

И только мы вывалили все пачки из мешка и приступили, как на пороге возникла бабушка. Проснулась. Мы сразу притихли. И хотя баба Люда никогда не применяла по отношению к нам экзекуций, я понял, что, возможно, именно сейчас нам достанется. Особенно мне.

– Так, почему вы роетесь в каком-то мусоре? – строго произнесла бабушка, глядя на гору денег. – Тебе, Ася, только цыпок на руках не хватало!

Она всегда переживала за ее руки. Еще бы, для гитариста – это главное.

– И что у вас за бумажки? – как всегда немного раздраженная после сна, брезгливо нахмурившись, спросила баба Люда. – Откуда они вообще взялись?

Ну все! Пропал! Правда, еще оставалась надежда, что бабушка тоже посмеется над чудаком дедушкой.

– Это же старые деньги, – вдруг весело и спокойно произнесла Ася, – их Алеше его другая бабушка отдала!

– С ума сойти, какая щедрость! – пробормотала баба Люда, выходя в коридор. – Не нашла ничего лучше, чем детям всякую дрянь подсовывать! Ася, быстро иди обедать, тебе уже заниматься пора!

Заниматься – значит на гитаре играть.

Пронесло! Вот не зря я Асю всегда мудрой считал, как быстро ей удалось сообразить, что нужно сказать. Теперь даже необязательно деньги обратно в стол запихивать. Бабушка их видела, не запретила – значит, разрешила. А дедушке они не нужны.