– Ну… она очень хорошенькая, хотя ей уже сорок с чем-то. Светловолосая.

– Ты с ней ладишь?

– Вполне. Она веселая – совсем не такая… не такая, каким был мой отец. Любит общество, политикой интересуется.

– Да? А за кого она голосует?

– За республиканцев, – отозвался мальчик и улыбнулся Тому.

– У твоего отца, кажется, она – вторая жена?

– Верно, вторая.

– Ты дал знать матери, где находишься?

– Н-нет… Оставил, правда, записку, что уехал в Новый Орлеан, потому что они знают, как мне нравится этот город. Я несколько раз ездил туда один и жил в отеле «Монтелеоне». Мне пришлось идти до автобусной остановки пешком. Если бы я попросил Юджина – это наш шофер – отвезти меня на станцию, то они бы скоро выяснили, что я уехал не в Новый Орлеан, так что я дошел до остановки, добрался до Бангора на автобусе, оттуда – в Нью-Йорк и на самолет. Можно я закурю? – спросил Фрэнк и взял сигарету из серебряной чаши. – Наверняка родные позвонили в отель, обнаружили, что меня там нет, ну и… подняли шум. Я знаю из «Трибьюн», я здесь иногда покупаю эту газету.

– И через сколько дней после похорон ты уехал?

– Кажется, через неделю или чуть больше, – неуверенно ответил Фрэнк.

– Отчего бы тебе не послать матери телеграмму, чтобы она знала, где ты? По-моему, все время прятаться довольно скучно, разве я не прав?

«Может, и не прав, – подумал Том. – Может, ему такая игра интересней».

– В настоящий момент у меня нет… нет желания общаться с родными. Хочу пожить сам по себе. Быть свободным, – произнес Фрэнк.

Том задумчиво кивнул:

– По крайней мере, теперь мне понятно, почему у тебя волосы топорщатся – ты привык делать пробор слева, а теперь причесываешься как Джонни.

– Ну да.

Прошла мадам Аннет с подносом – кофе был сервирован в соседней комнате. Мужчины встали. Том взглянул на часы, еще не было десяти… «С чего это Фрэнк Пирсон решил, будто Том Рипли отнесется к нему с пониманием? – подумал Том. – Не потому ли, что парнишка вычитал в старых газетах, что у мистера Рипли довольно сомнительная репутация? Может быть, на совести Фрэнка тоже какой-то неприглядный поступок? Может, это он убил своего отца? Столкнул его кресло со скалы, например?»

Том неловко прокашлялся и направился к кофейному столику. Неприятная мысль, что и говорить. Если честно, то, пожалуй, она уже приходила ему в голову. В любом случае не следует ничего вытягивать из паренька, пускай сам расскажет – если захочет и когда захочет.

– Ну, давай пить кофе, – бодро сказал он вслух.

– Может, вы считаете, что мне пора уходить? – спросил Фрэнк – он, видимо, заметил, как Том посмотрел на часы.

– Вовсе нет, я думал об Элоизе. Она обещала вернуться к полуночи, но до полуночи еще далеко. Присаживайся.

Том достал из бара бутылку бренди: чем больше у Фрэнка развяжется язык, тем лучше, а обратно его можно будет отвезти на машине.

– Я уйду до прихода вашей жены, – сказал Фрэнк.

Том про себя подумал, что это будет правильно, ведь не исключено, что Элоиза тоже сможет догадаться, кто такой этот мальчик!

– Как это ни печально, Фрэнк, но зону поисков обязательно расширят. Может быть, им уже известно, что ты во Франции? – спросил он вслух.

– Откуда мне знать?!

– Сиди спокойно. Наверняка так оно и есть. Возможно, как только обшарят Париж, доберутся и до Море.

– На мне же рабочая одежда, да и имя другое.

«Похищение! – подумал Том. – Точно: не сегодня завтра кто-нибудь может его схватить и потребовать у семьи выкуп!» Том не собирался напоминать Фрэнку о похищении сына миллионера Гетти – и о поисках, которые, несмотря на интенсивную работу всех спецслужб, до сих пор не дали никаких результатов. Чтобы доказать, что мальчик действительно в их руках, похитители прислали мочку его уха, и им уже заплатили три миллиона. Фрэнк Пирсон был для таких, как они, не менее лакомым кусочком. Если бандиты его опознают первыми – а они наверняка будут искать его с бо́льшим рвением, чем кто-либо, – то непременно его схватят. Они прекрасно знают, что смогут получить за него гораздо большую сумму, чем вознаграждение от семьи, на которое можно рассчитывать в случае передачи его в руки полиции.