– Говорят, он крупная шишка, чуть ли не губернатор новый. Может, все-таки его убили, а?

– Должен тебя разочаровать, Екатерина.

– Но ведь он же молодой!

– Тридцать семь лет. Жених еще… был.

– Так почему же он… такой человек… чиновник кремлевский вдруг взял и повесился ни с того ни с сего?

– Вот они тоже это никак в толк не возьмут, – Сиваков снова кивнул на прихожую, где не смолкали переговоры вполголоса. – Приехали выяснять. Валерия Викентьевича нашего еще сто раз из-за этого жмурика вызовут. Ничего, Чалову не такие дела приходилось расследовать – он один из лучших в Следственном комитете при прокуратуре. Цепкий, как репей, въедливый, этот установит причину. Потому как ни с того ни с сего самоубийств не бывает.

– Наверное, взятку взял или проворовался, – предположила Катя, забыв, что при покойниках, стоя над ними, глядя в их восковое лицо с закатившимися глазами, дурно не говорят. – А он записки посмертной не оставил?

– Записки он не оставил, а вот телефон его наикрутейший валялся на полу в метре от тела, когда мы вошли.

– А кто его обнаружил первый?

– Его шофер Долдонов. Он вроде как Гаврилова сюда вчера вечером привез и утром должен был забрать.

– Сегодня же воскресенье.

– Он так говорит, а там уж… Чалов его позже допросит, а пока с ним стажер на кухне балакает.

Катя оглянулась на дверь – какая большая квартира, оказывается, тут на кухне люди сидят, уже допрашиваются. А в прихожей какие-то шишки шепотом дают «цэу», а сюда не входят. Не желают, чтобы их видели другие члены оперативной группы? Как все это не похоже на те места происшествий, где всем заправляет уголовный розыск!

– А эти из ФСБ…

– Эти на лестнице стоят. Чалов их сразу вон попросил. Тут суицид, много народа – лишняя помеха. Я да он… да ты вот теперь, и как это тебя принесло сюда?

– Я сама не знаю, мне шеф позвонил, попросил, я не хотела ехать – очень надо в свой выходной. – Катя подошла к распахнутой двери лоджии. – Это вы открыли, да?

– Нет, это все так и было. Окна по всей квартире – настежь. Словно задыхался он здесь у себя… Дом-то новый, и жильцов на этажах почти нет. Ведомственная жилплощадь, они тут все только числятся – на случай переписи да выборов, а живут… живут там, где у них зимние сады под стеклянными потолками да бассейны крытые. Так что со стороны соседей – никаких свидетелей.

– А все же, вы ничего такого тут не находили? – напрямик спросила Катя. – Я же вас знаю… не может быть, чтобы хоть что-то вас здесь не удивило, не насторожило.

– На этот раз ты ошибаешься, – Сиваков махнул рукой. – Ничего такого. Телефон его Чалов изъял, позже глянем, что там. А так… вон кое-что в пакете – и это все. В кармане его пиджака нашли.

Катя подошла к походной кримлаборатории, собранной в стильный американский кофр. На крышке лежал пластиковый пакет, запечатанный – значит, в нем какие-то улики. Она наклонилась и увидела две упаковки таблеток из серебристой фольги, названия не прочесть. В одной упаковке осталось три таблетки белого цвета, а в другой – всего одна желтая капсула.

Эксперт Сиваков вместе с напарником сосредоточенно занимался своим делом – осмотром трупа, в прихожей все еще бубнили, а Катя… ей быстро наскучило разглядывать глупые таблетки в пластиковом пакете для вещдоков. Конечно, если окажется, что этот Гаврилов – без пяти минут губернатор наглотался каких-то «колес» и в наркотическом дурмане полез в петлю, грянет скандал.

Но вот если бы его прикончили, грянул бы еще больший скандал, и было бы интересно распутывать всю эту историю. А так… Катя чувствовала: зря приехала, и злилась, что день выходной уже окончательно потерян.